В гостях у Виктора Розова
Рисунок А. Власова.
Бывая в Москве, я непременно находил время позвонить Виктору Сергеевичу Розову. Вот и в 2004 году в конце августа, когда мое родное агентство ИТАР ТАСС отмечало свое столетие, я приехал в столицу на торжества и в первый же вечер позвонил Галине Михайловне Пшеницыной в надежде узнать о здоровье Виктора Сергеевича.
Я знал, что он уже давно пребывает в хосписе с неизлечимой болезнью. Там делают все, чтобы продлить жизнь этого замечательного Драматурга и Человека. Галина Михайловна, председатель нашего землячества в столице, навещает его или звонит лечащему врачу, так что всегда в курсе.
На этот раз утешительного в ее ответе было мало. Только и порадовало меня сообщение о том, что девяносто первый день его рождения почитатели таланта драматурга торжественно отметили в зале картинной галереи художника Шилова. Тут же комиссия по присуждению учрежденной три года назад премии «Хрустальная роза Виктора Розова» рассмотрело вопрос о претендентах — молодых драматургах России, выдвинутых на соискание этого почетного приза.
А буквально через несколько дней страну облетела скорбная весть о кончине нашего славного земляка…
Я имел счастье лично познакомиться с Виктором Сергеевичем десять лет назад, когда вышла моя книга «Ходи веселей, Кострома» с подзаголовком «Рассказы о войне, веселые и не очень». С ней и приехал в Москву на парад Победы. Подарил многим ветеранам и, конечно, Розову. Предварительно позвонил ему по телефону, представился и попросил разрешения приехать к нему, чтобы взять интервью для ТАСС и попутно вручить свою новую книгу. Его ответ был предельно короток:
— Жду хоть сейчас.
Как легко оказалось попасть «на прием» к классику отечественной драматургии! Куда проще, чем сейчас в офис какого-нибудь крошечного ОАО.
И вот я в его квартире на улице Черняховского, 4. Этот дом литераторов мне хорошо знаком: в нем жил славный писатель-юморист Леонид Сергеевич Ленч, редактор моей первой книги, давший мне впоследствии рекомендацию для вступления в Союз писателей СССР. Я бывал у него не раз и на даче в Переделкино, и в московской квартире. Милый, веселый интеллигент!
Квартира Розова оказалась в соседнем подъезде. На звонок в дверь вышел сам Виктор Сергеевич. Без церемоний пригласил в свой кабинет.
— Чаю хотите?.. Нет? Тогда не будем мешкать. Полчаса вам хватит?.. Надеюсь, что это не будет чем-то фундаментальным?
— Традиционно для ТАСС — тридцать-сорок газетных строк.
Мой ответ несколько разочаровал драматурга, видимо привыкшего к назойливости столичных журналистов, дорвавшихся до встречи со знаменитостью.
— И надо же вам было ехать ко мне, терять время на дорогу: проще было бы проинтервьюировать меня и по телефону.
— Да. Но я еще и книгу вам свою привез.
— Ну, это другое дело.
…Разговаривать с ним было легко и приятно. С подкупающей откровенностью отвечал он на мои вопросы, когда узнал, что я живу в Костроме, в городе, где прошли его детство и отрочество. А вопросы мои не отличались особой оригинальностью. Для начала я спросил его: как он, не имея в столице никакой протекции, прорвался в корпоративное сообщество театральных деятелей и стал одним из ведущих драматургов страны.
— Повезло, — простодушно ответил Розов. — Как говорится, попал в струю. Во второй половине сороковых годов тема войны поднималась многими авторами. Но частенько пьесы их носили такой плакатно-патриотический характер с покушением на решение глобальных вопросов. А я по простоте душевной рассказал о буднях войны в тылу и на фронте, не претендуя на охват большого пласта жизни. Только в пределах одной «простой советской семьи». И вдруг неожиданно для меня спектакль «Вечно живые» вызвал ажиотаж и у зрителей и в театральной среде. А фильм «Летят журавли», поставленный Калатозовым по этой пьесе, на Канском кинофестивале получил «Золотую пальмовую ветвь»… Вот с этого все и началось.
Нет, не с этого, а гораздо раньше. Виктор Сергеевич родился в Ярославле, но в десять лет стал костромичом. Учась в школе, был активистом драмкружка, потом — любительского молодежного театра. Поверив в свои способности, поехал в Москву, был принят в актерскую студию театра Революции, стал посещать курсы в литинституте, писал стихи… Началась война — пошел воевать.
— Как же вас, белобилетника по зрению, взяли в армию?
— А я записался в народное ополчение, где не требовали медицинской справки. И, очевидно, за такое самовольство был наказан тяжелым ранением. Год провалялся в госпитале и приехал долечиваться в Кострому. Вспомнил свое увлечение театром. Раненая нога уже не позволяла думать о профессии актера — решил попробовать себя на стезе драматургии. Кое-какой опыт в этом виде творчества у меня был: перед войной по заказу театра Революции сделал инсценировку повести какого-то француза «Адвокат Патлен». На сцене она не пошла, но кое-чему, в смысле основ драматургии, меня научила.
Пьесу «Семья Серебрийских» — первый вариант «Вечно живых» — Виктор Сергеевич написал в Костроме. А поставили ее в Москве. Кстати замечу, что знаменитый ныне театр «Современник» открывался спектаклем по этой розовской пьесе.
Говорят, что лиха беда только начало. Но Розова беды преследовали постоянно. Почти все его новые пьесы на сцену проходили со скрипом. Год, другой, а иногда и больше отлеживались в театрах или в каких-то иных структурах идеологического толка, но в конце концов все-таки пробивались на сцену. И получали признание. Особенно — у молодежи…
Отведенные мне полчаса давно миновали, а разговор наш продолжался. От истории перешли к современному положению вещей в обществе. Розова очень беспокоило сегодняшнее положение молодежи.
— Смута и разлад царит в их душах и сердцах. Всякими способами, и прежде всего телевидением, вытравливаются из юных душ такие святые понятия, как дружба, любовь, честь, совесть, бескорыстие… Деньги, деньги, деньги — на них все покупается, все продается. Ради них люди идут на любые преступления…
Виктор Сергеевич боролся с этим злом всеми доступными ему средствами: пьесами, публицистическими статьями в прессе, рецензиями, выступлениями по радио, на лекциях и семинарах в Литинституте.
* * *
Его называли «светлым человеком». И в самом деле, от него исходили какие-то незримые флюиды доброты и спокойствия. Он ушел, но вечно живые герои его произведений продолжают учить нас добру и человеколюбию.