Когда мы встретились первый раз? Не знаю, не помню, увы. Нет, сначала я прочитала твои стихи, наверно. Где? – Тоже не помню. Может быть, в «Молодом ленинце». А уже потом мы встретились на одном из семинаров, регулярно проходивших в то время в Костроме. А пожалуй, даже сначала и не на семинаре, а на ЛИТО при редакции газеты «Молодой ленинец», куда ты приходил со своей женой Таней, и она читала твои стихи. Ты тогда был ещё совсем молодой, но что-то в твоих стихах мне показалось очень близким и моей душе, что-то взволновало и встревожило и запомнилось, как случается всегда с настоящей Поэзией. И прочно осталось – в памяти.
Ты жил в Костроме, я – в своей деревне, и встречи наши были чаще всего случайными, редкими, но сознание, что на улице Советской (а ты жил тогда на этой улице) живёт Поэт, радовало и согревало душу. Когда приходилось проезжать мимо вашего дома, я знала, что в этом доме всегда можно найти понимание и приют. И однажды я действительно обратилась к тебе и к твоей жене Тане за помощью (мне тогда негде было переночевать). И я оказалась у очень милых, гостеприимных и по-настоящему интеллигентных людей. Запомнилось, как вы меня поили чаем, а потом, думаю, сами потеснились, чтобы уложить меня в комнату, где мне будет спокойно и удобно. Ещё запомнились маленькие Танины кактусики, которые она выращивала на окошке, наше чаепитие и радость общения. Ничего особенного не происходило, но для меня всё казалось особенным, важным.
Потом, наконец-то, вышла твоя книга стихов «Сны золотые» – чудесная, совершенно необыкновенная книга истинной Поэзии. Признаюсь, что я её читала и перечитывала не один раз, и сейчас перечитываю, Юра.
И была ещё наша коротенькая, к сожалению, переписка, когда ты написал однажды: «У тебя птица на ладони», и я вдруг ощутила эту птицу, словно она в самом деле сидела на ладони и готовилась взлететь… Та, твоя птица, которая «жила под стрехой» (из стихотворения «Жар-птица»).
Последняя же наша встреча – это я помню уже совершенно точно – произошла на презентации книги Серёжи Потехина. А потом… Потом я слышала, что ты очень серьёзно болен, что здоровье твоё становится всё хуже и хуже, но я знала, что ты жив, и это давало надежду на будущие встречи. Но теперь я точно знаю, что их больше здесь, на Земле, не будет никогда. Прости, друг, что не сумела приехать, чтобы проводить тебя в твой последний путь. Но я верю, что мы ещё непременно встретимся в «ином, чем есть, обличье» (Ю.Б.) и наговоримся тогда уже обо всём, о чём не успели наговориться здесь.
Письма Юры Бекишева
[1979 г.]
Лена, здравствуйте, здравствуйте!
Простите, что нарушил Ваш мир, но… Дальше не знаю, что писать, потому что нужны оправдания, а писем с черновиками я написал – одно за всю свою жизнь, и сильно за это раскаиваюсь. Всё-таки искренность, первое чувство, важнее, чем тысяча и тысяча откровений после. Вы так неожиданно вошли в мою жизнь*, когда я мерил Вас невесомостью! Так ещё понятней и ближе я почувствовал Вас, когда Вы вошли с несчастьем**. Не хотелось Вас, Лена, тревожить. Не знаю, удобно ли Вам было, всё ли я сумел сделать, чтобы Вас не тревожить, не беспокоить – и какие глупости я сейчас пишу!
Я ведь только об одном и хотел узнать: как ты? что с тобой?
Извини, что перешёл на ТЫ – просто я узнал тебя ближе.
Если хочешь знать обо мне, то со мной, как всегда, неважно – душно, тоскливо.
Так не должно быть – я знаю, но ничего с собой сделать не могу. Отрада – лес и вера.
Хочу, чтобы ты ответила.
Юра.
____
* Я не могла найти, где переночевать, денег на гостиницу не было, и я решилась обратиться к Тане с Юрой.
** В больнице оказался один хороший человек.
1980.10.01.
Леночка, здравствуйте, здравствуйте! Извините меня, что замешкался с ответом – просто хандрил, сторонился всех и всего. Только такие маленькие чудеса, как Ваша открытка, взбадривали немного. Но, право, январь стоит необыкновенный – и хочется быть на светлой стороне.
Спасибо за Ваш чистый голос среди этого снежного ослепления. Слова дружеского участия всегда немного грустны почему-то, но их искренность и теплота никогда не забываются, они наполняют жизнь тем глубоким созерцанием, которое помогает сохранять веру во всё хорошее.
Желаю Вам любви и удивления миру.
Надеюсь, что наша беседа продлится и Вы напишете мне ещё.
На память Вам – одно моё давнее стихотворение*.
addio!
Бекишев.
____
* «Почтовый роман».
[Сентябрь 1981 год]
Лена, добрый день!
Как ты живёшь? Напиши подробнее, если захочешь.
У меня давно уже сменился адрес: теперь: 156023 ул. Берёзовая роща, 8-а, кв.36. Живём с моими родителями. Давно не читал твоих стихов.
Не слышал, не видел…
Может быть, приедешь на совещание, если сможешь?
Видела ли по телевизору «От всей души» с Серёжей*?
С Октябрьскими праздниками тебя поздравляю.
Здоровья, счастья тебе. У тебя птица на ладони.
Addio. Юра.
____
* Сергей Потехин.
Добрый день, Лена!
Очень приятно было получить от тебя весточку.
К сожалению, не смог ответить раньше.
Радости особой по поводу выхода своей книжки* я не испытал. Стихи там почти все давние, надоевшие мне до физического отвращения. Но они мешали мне жить, и теперь, когда удалось наконец-то отсечь их от себя – я почувствовал освобождение от того периода жизни.
Как у тебя дела? Давно не видел твоих стихов в нашей печати. Может быть прозевал?
Вообще, на душе всё равно тошно. Не тоска, а какая-то тревога. Даже чтение хороших книг в голову не идёт. Кстати, о книгах. В Костроме сейчас можно покупать неплохую литературу. Напиши, кто тебе нужен из поэтов, я постараюсь достать. Здесь это сделать проще, наверное, чем в ваших магазинах.
Спасибо тебе ещё раз за письмо.
Всего хорошего.
27.07.90. Юра.
____
* Юрий Бекишев. Соседние миры. – Ярославль, 1990.
Почтовый роман
Е. Балашовой
Так в жанре письменном терялась вдруг душа,
не совпадали времена и чувства.
Быть может, в совпаденье — суть искусства,
но жить — вразброд,
но невпопад — дышать,
но достигать холмов водораздела…
Но друг о друге ничего не знать!
И ничего не знать на самом деле
о дружбе, начинавшейся с любви,
о монологах, не запечатлённых
во времени, которое — увы! —
распалось на два — для двоих влюблённых.
За окнами ненастная пора,
но о дурной погоде так же важно,
как то, о чём обмолвкою пера
товарищ твой поведает однажды.
Роман почтовый — медленная связь,
где, задыхаясь от косноязычья,
мы вдруг встречаемся в ином, чем есть, обличье
и расстаёмся, не наговорясь.
Из письма Сергея Потехина Елене Балашовой – в ответ на её предложение написать воспоминания о Юрии Бекишеве (февраль 2020 г.). Публикуется с согласия автора.
«При всём уважении и преклонении перед его талантом, другом своим Юру назвать не могу: было бы слишком самонадеянно и хвастливо с моей стороны. Да, встречались в узком кругу за рюмкой чая, и что?
Юрий Вениаминович не бедный гусар, за которого требуется замолвить слово. Он – Демиург; в созданных им поэтических мирах можно витать, обитать, болеть и исцеляться.
Его харизма согреет заиндевелое сердце, заронит искру разума в извилины пещерного человека.
В своём деле Бекишев был маэстро, жизнелюбие и сострадание к ближнему пёрло у него изо всех пор. Одно стихотворение «Юлины цветы» чего стоит. Оно не только Юлии Жадовской посвящено, а всем слабым здоровьем, но сильным духом.
Юра всегда выручал в щекотливых ситуациях и заступался, когда клевали придирчивые товарищи.
Бекишевскими учениками, насколько мне ведомо, признают себя и Женя Разумов, и Сан Саныч Бугров, и девы некоторые из числа молодых да ранних. Им и карты в руки.
А я, буду жив, сотворю макет памятника, где Юрий будет изображён не согбенным мыслителем, а могучим витязем, поднявшим над головой мускулистыми руками «шестикрылого серафима» или же Пегаса двукрылого».