В. Леонович (1 июля 5 г. )
Пятница. Неделю назад собирались как раз для дела в Романовской библиотеке. Куда дуют ветры? Поглядим на стену и поймем. Все Романовы собраны во всем их благообразии, не хватает только нимбов над головами. Этот убил отца, эти – детей своих, этот – чужого. Этот пролил кровь неисчислимую, неискупимую, этот задушил одну, другую вольницу, а этот, последний, ВСЕ ЖЕ В НИМБЕ, но опять в крови. Ветры дуют в сторону САМОДЕРЖАВИЯ. Некий штаб подготовки к 2013 году уже создан в Костроме, откуда и пошла Династия.
Кто ее рисовал? Налицо – ученичество у Налбандяна и Глазунова, но вполне бездарное. Сладкие сопли.
Когда собирались в этом зале в первый раз, под картиной сидел и страдал, не подавая вида, талантливый скульптор Александр Еремин.
Призвал его неутомимый Павел Романец, а идея подсказана была автором воспоминаний о старой Костроме Леонидом Колгушкиным: тот пишет о ПОЖАРНОЙ СОБАКЕ по имени Бобка: пес вытаскивал детей из горящих домов. Потому он и заслужил ПАМЯТНИКА, и быть тому памятнику возле пожарной каланчи в начале Пастуховской улицы.
Эти собрания – во имя Дедкова…
О люди, жалкий род, достойный слез и смеха,
Рабы минутного, поклонники успеха.
Как часто МИМО ВАС ПРОХОДИТ Ч Е Л О В Е К…
Нет, слепой и буйный век не ругался над ним. Игорь был Человек, да, но Человек по преимуществу затаенный, десятилетиями вызревающий в тени, Человек СДЕРЖАННЫЙ – sempre legato , sempre sostenuto – внешне. Но сдерживал он в себе огромную силу. Где-то он с его, ДЕДКОВСКОЙ УЛЫБКОЙ замечает: хорошо-де, что совесть в народе спит. Вдруг бы проснулась повсеместно – какое бедствие! Борони Бог…
Нечасто, местами, его самого ПРОРЫВАЛО. Вот как
Любовь и признание нужны людям при жизни. И Симонов, и Бондарев, и Распутин — все хотят всего при жизни, все спешат, чтобы все состоялось при них: и бесчисленные издания, и премии, и слава, и награды и звания, и полный достаток. Или Булгакову, и Платонову, и Заболоцкому ничего этого не было нужно? И было им достаточно знать, что их вдовы всё издадут и дело их жизни, их огромного таланта будет доведено до конца. И они там утешатся и оттуда — увидят.
Прекрасное, великое было время, говорит Шагинян о двадцатых — тридцатых годах, несмотря на трагические ошибки и беды. Характернейшее умозаключение выживших. Точно так же рассуждал недавно в том же «Новом мире» Эрнст Генри. Он тоже — из выживших и уцелевших. И Шагинян, и Генри можно понять. Но истины в их словах нет, потому что существует угол зрения тех, кто не выжил , не уцелел, тех, кто скрыт за словами о трагических ошибках и бедах, и этот угол зрения не учтен, и нужно многое сделать и восстановить, обнародовать, чтобы он был учтен, насколько это теперь возможно. Радость выживших и живущих хорошо понятна. Как нам представить себе и понять отчаяние и муку тех, кто не дожил, кто навсегда так и остался в тех великих временах со своей единственной, бесцеремонно оборванной жизнью. И еще — неизвестно, когда дойдет черед! — как представить себе судьбы семей, жен, матерей, братьев и сестер, но более всего — детей! — вот где зияни е , вот где самое страшное, вот где неискупимые слезы, которые никогда не будут забыты, иначе ничего не стоим мы, русские, как народ, и все народы вокруг нас, связавшие с нами свою судьбу, тоже ничего не стоят, и ни до чего достойного и справедливого нам всем не дожить. Не выйдет. Достоевский знал, что те слезинки неискупимы, он откуда-то знал эту боль, перед которой вся значительность, все надутые претензии, все возвышение человеческое, все самовосхваление власти и преобразователей русской жизни — ничего не значат. Пустое место. Шум. Крик. Безумие. Тщета. Ничто. Сколько бы силы ни было за теми претензиями, сколько бы могущества ни пригнетало нас, ни давило, — все равно ничто, потому что те слезы переступлены и сделан вид, что не было их вовсе. Вот вид так вид: не было. Т. е. было, но все равно не было. Не было. По всем лесосекам давно уже сгнила щепа и поднялись мусорные заросли. Не было. Ничего. Так вырежьте нам память, это самое надежное. В генах ту память нарушьте, и пусть дальше продолжается нарушенная; то-то всем станет легко. И ткнут меня носом и скажут: гляди, это рай, а ты, дурак, думал, что обманем, и ударят меня головой о твердый край того рая, как об стол, и еще, и еще раз — лицом — о райскую твердь, и, вспомнив о безвинных слезинках своих детей, я все пойму и признаю, лишь бы не пролились они, — жизнь отдам, кровью истеку, отпустите хоть их-то, дайте пожить, погулять по земле, траву помять, на солнечный мир поглядеть, — и еще взмолюсь втайне — да сохранится в наших детях память , пусть выстоит и все переборет, и пусть достанет им мужества знать и служить истине, которая не может совпадать с насилием, насилие ничего не строит.
Я верю, что истина не может быть разрушительной, т.е. та истина, закон, которому подчинено развитие человеческого, земного мира. Даже если нас, людей, ждет будущее –– через десятки миллионов лет, по Циолковскому (см. беседу с Чижевским), — невероятное, пугающее, лучистое, лучевое, но возможное. Впрочем, до тех ли далей нам, нынешним, до того ли, до таких ли перспектив!(Дневник, 23.11.78)
Во имя Дедкова… Как-нибудь напишу, чего не удалось мне сделать в Костроме в память Д. и в продолжение его подвига. ИМЯ присвоим тому, что назревает как Фонд, как порука людей, понимающих значение этого писателя (ведь критик, ведь дневники и провинциальные заметки – ТАКАЯ ТЕНЬ!).
Выход в действие – сбор денег на книгу Переписки и воспоминаний. Переиздание вышедшей полутысячным тиражом книги «ЭТА ЗЕМЛЯ И ЭТО НЕБО». И тут сама собой возникает мысль о К О С Т Р О М С К О Й Б И Б Л И О Т Е К Е – того же Имени, но охвата, быть может, от «Ипатьевской Летописи» и «Писцовой Книги» начала 17 века – до новейших произведений, достойных серии.
Не хочу называть замечательных людей, с полуслова понимающих дело и в нем уже принимающих участие. Кострома не пуста. Здесь уместно поместить номер Счета, снабдив абракадабру этих цифр эпиграфом:
Стучись в бедную избу – переночуешь, накормят тебя и в баньке выпарят.
А друзьям и близким людям пишу: ЧЕСТЬЮ ЭТОЙ не мог тебя обойти. Рад деньгам малым и чистым – других не жду.
ООО «Инфопресс», ИНН 4443026453, КПП 444401001. Р/счет 40702810929010108311 в Костромском ОСБ № 8640, г. Кострома, кор. счет 301018102000000000623, БИК 043469623 Целевой взнос на изд. переписки И.А.Дедкова и материалов о нём.
Костромичи могут отнести свои кровные в Литмузей (на Сковородке) Валентине Павловне Кузьминой.