Из всех семестров самым ярким был третий — трудовой. Впрочем, это название у нас как-то не прижилось, возможно, потому что было чересчур длинным или чересчур официальным. Просто когда начинались каникулы, мы ехали «на ЛЭП». ЛЭП — это не воспоминание дачника об экзотике деревенской жизни, это труд, как бы сухо и прозаично ни звучало это слово. Мы давали людям свет. Мы строили линии, заменяли старые, и вот это второе было трудней. Линии попадались такие, что стоило обрезать перекидку, провода, соединяющие столб с домом, как столб, словно смертельно уставший человек, падал, вминая изоляторы в наезженный грунт дороги. Деревня оставалась без света. Хотя никому не надо было объяснять, как мы работали, они это видели и все же: «Ребяты, вот вы старый то свет порушили, а новый-то когда же будет?» И мы работали и в жару, и в дождь, и в выходные, которых у нас не было. «Да, механизация у вас! — крутили головами мужики, глядевшие, как мы вручную ставим опоры. — Нажали на кнопку — спина мокрая». И тогда, проведя рукавом по лбу, кто-нибудь скажет традиционное русское: «Ничего…».
ЛЭП был школой, где мы учились самостоятельности. ЛЭП — это страна со своими, пускай неписаными, законами, с полным равенством, без каких-либо скидок на «младенческий» возраст, неопытность, неумение, где основным принципом было: «Сначала работает голова и только потом — руки».
…Брошены в кучу ставшие ненужными «ухваты», «вилки», ломы. Вразнобой выдохнули: последняя. Последняя опора — и нет громких слов, просто радость, много усталости и новых забот… И когда, забросив нехитрые пожитки в кузов автомашины, в последний раз едешь по деревне вдоль новенькой линии, чувствуешь, что, может быть, впервые в жизни ты сделал большое, нужное н важное дело.
А что было, кроме работы? Да все. И речка, и футбол, который, когда страсти разгорались, продолжался при свете карманных фонариков, и танцы в клубе, и кино, и песни под гитару, и луна, настолько яркая, что следом по дороге бежала тень; и серебряный в лунном свете туман, поднимавшийся с низины. У нас на все хватало времени. Даже на выпуск «Столбяшника»* (название появилось от понравившейся нам реплики: «А-а, столбяшники приехали»), который мы выпускали «по потребности».
…Можно пять лет просидеть с человеком за одним столом на лекциях, считать его своим другом и совершенно не знать его.
ЛЭП покажет его таким, каков он есть: честным и добрым, способным, когда это надо, взвалить на свои плечи чужую ношу. А может
ЛЭП случиться, что компанейский — «свой в доску» рубаха-парень на деле окажется лодырем и пустозвоном. В общем, не надо тянуть парня в горы, возьмите его на ЛЭП.
Сергей ПАВЛОВ, студент 5-го курса КТИ.