Памяти Леонида Ивановича Антропова (1911—1979)

2017/05/30

Л.А. Чернова,
заведующая отделом «Дом А.Н. Островского» Государственного мемориального и природного музея-заповедника А.Н. Островского «Щелыково»

«Да не будем осуждены за беззаботное и ленивое пребывание…»

Штрихи к портрету Л.И. Антропова

В 1966 г. в штатном расписании Государственного музея-заповедника А.Н. Островского «Щелыково» впервые появилась должность заместителя директора по научной работе. Распоряжением Всероссийского Театрального Общества от 1 февраля 1966 г. на эту должность был назначен Леонид Иванович Антропов (1911—1979).

Л.И. Антропов родился 12 апреля 1911 г. По профессии он был архитектором-реставратором, в первой половине 1960-х—1970-х гг. работал в Научно-методическом совете по охране памятников Министерства культуры СССР, исполнял обязанности архитектора и главного архитектора Реставрационных мастерских при Центральном Совете и Московском отделении ВООПИиК.

Л.И. Антропов являлся учеником, соратником, единомышленником и другом выдающегося архитектора П.Д. Барановского. Имя Антропова нередко встречается на страницах воспоминаний о Барановском[1]. Вместе с ним Антропов стоял у истоков создания ВООПИиК, являлся одним из активистов Общества, принимал участие в составлении его устава, был деятельным членом клуба «Родина». Клуб объединял москвичей, интересующихся историей своего Отечества, неравнодушных к судьбе исторического и культурного наследия.

Столица обязана Л.И. Антропову спасением многих архитектурных памятников[2]. Один из них — храм прп. Симеона Столпника XVII века, находящийся на углу улиц Поварской и Нового Арбата. Ввиду строительства Нового Арбата было принято решение о сносе здания. Антропов своими решительными действиями предотвратил акт вандализма: забравшись в ковш экскаватора, он не дал работать, пока из Министерства культуры СССР не был принесён документ о постановке церкви на государственную охрану.

Л.И. Антропов был хорошо известен как «кирпичник», то есть, коллекционер клеймёных кирпичей. Коллекция архитектора, которую он начал собирать в конце 1930-х гг., насчитывала свыше 500 кирпичей и плинф. Увлечение коллекционированием приводило иногда к курьёзным ситуациям. Однажды Антропов был задержан милицией, после того как в поисках материалов для коллекции забрался вечером в подвал снесённого дома, того самого, в котором родился А.С. Пушкин.

Вообще, коллекционирование было страстью Антропова, он собирал не только кирпичи, монеты и т.п., но и курьёзные истории, связанные с охраной памятников в Москве, заведя для этого специальную папку.

Нередко Л.И. Антропова приглашали как опытного эксперта для решения спорных вопросов. Благодаря ему была доказана достоверность предания о венчании А.С. Пушкина с Н.Н. Гончаровой в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот. Сомнения в легенде возникли из-за чертежей на постройку церкви, датированных 1848 г. Архитектор расчистил стены от штукатурки на разных уровнях и по клеймам кирпичей установил, что церковь возведена в XVIІI в., а в XIX в. перестраивалась лишь её центральная часть, пострадавшая во время пожара 1812 г.

Другой пример — решение вопроса с обликом Новодевичьего и Донского монастырей. Некоторыми реставраторами было высказано предположение, что верхние части башен, отличающиеся по стилю от нижних, имеют более позднее происхождение и выстроены взамен старых, обветшавших. Предлагались даже проекты реставрации, планирующие убрать «архитектурные излишества» в верхней части башен. Антропов установил, что башни сверху донизу выложены из кирпича с одним и тем же клеймом «Н» — знаком Полевых заводов XVII столетия, доказав таким образом, что оснований для переделки нет.

Л.И. Антропов занимался составлением каталога кирпичных клейм, который помог бы реставраторам в их работе. Свою коллекцию маркированных кирпичей (весом около 1,5 тонн!) архитектор хранил какое-то время на стеллажах в собственной квартире, позднее передал в Музей архитектуры имени А.В. Щусева^*.

Не оставил своего увлечения Антропов и во время службы в Музее-заповеднике «Щелыково». Приезжая из Щелыкова в Москву, он в первую очередь отправлялся в упомянутый клуб «Родина», куда энтузиастами сносились остатки кафельных печей, старинные кирпичи с клеймами. А бывший смотритель музея Н.А. Смирнова вспоминала, что однажды Леонид Иванович возвратился из Киева с неимоверно тяжёлым рюкзаком, набитым… кирпичами.

В музее-заповеднике «Щелыково» Л.И. Антропов работал в течение 4 лет, с февраля 1966 до поздней осени 1969 г. По свидетельству художника, искусствоведа и писателя В.А. Десятникова «взять на себя заботу о Щелыкове» архитектору предложил народный артист СССР М.И. Царёв, являвшийся в то время председателем ВТО[3].

В жизни музея Л.И. Антропов начал участвовать, ещё живя и работая в Москве. Возможно, он выполнял определённую работу по договору. Так, в письме к директору Дома творчества В.И. Яцко и хранителю музея Е.А. Петровой от 26 сентября 1965 г. он сообщает, что выслал в Щелыково, где в то время проходила реставрация Дома А.Н. Островского изразцы для замены старых, повреждённых изразцов на печи в столовой, медные приборы для всех печей первого этажа, а также частично подобранные приборы для дверей и рам. Он интересуется ходом реставрационных работ, спрашивает, как обстоят дела с изготовлением в Ярославле недостающих изразцов для остальных печей, и сообщает, что аналогичные можно подобрать в Москве. В этом же письме он извещает, что намеревается взять отпуск на работе и выехать в Щелыково в середине ноября[4].

После назначения на должность Антропов сразу включается в работу. Уже 22 февраля 1966 г. он подписывает (вместе с главным хранителем музея Е.А. Петровой и главным архитектором Костромской специальной научно-реставрационной производственной мастерской К.Г. Тороп) «Акт осмотра дома-музея Островского», а распоряжением ВТО от 1 июля 1966 г. включается в состав комиссии по приёмке здания музея после реставрации. Для решения различных связанных с реставрацией вопросов заместитель директора регулярно выезжает в Кострому, Ярославль, Москву.

Будучи энтузиастом и вообще увлечённым человеком, Л.И. Антропов не только контролирует процесс реставрации, но и непосредственно участвует в ней. Известно, что изразцы, печные приборы, оконную и дверную скобянку архитектор собирал в московских особняках, подлежащих сносу, сортировал, очищал их и впоследствии собственноручно монтировал.

Приезжая в Москву из Щелыкова, Антропов делился с бывшим коллегой по работе в Научно-методическом совете по охране памятников В.А. Десятниковым своими мечтами и планами. «Ему хотелось восстановить всё вплоть до дверной ручки, как это было при Островском», – вспоминает Владимир Александрович[5].

В 1966—1967 гг. Л.И. Антропов занимается обоями для Дома А.Н. Островского. В Кинешемском краеведческом музее он изучил хранившиеся там образцы подлинных обоев. На основании образцов был сделан заказ эскизов художникам, а впоследствии – заказ на изготовление шести видов обоев на Московской экспериментальной обойной фабрике.

Кроме вопросов реставрации, Л.И. Антропову приходилось заниматься самыми разными сторонами музейной деятельности. Он составляет совместно с Е.А. Петровой план научно-исследовательской работы, занимается утверждением штата музея, проектом положения «О заповеднике «Щелыково», решает вопрос о наружном освещении Дома А.Н. Островского, пишет статью для путеводителя.

В марте-апреле 1968 г. заместитель директора едет в Ленинград на конференцию литературных музеев, в этом же году дважды участвует в работе семинара по вопросам охраны, реставрации и использования памятников истории и культуры.

В связи с уходом из музея главного хранителя Е.А. Петровой в феврале 1968 г. Л.И. Антропов принимает на хранение все фонды Дома-музея А.Н. Островского и его филиала в Бережках, занимается сверкой коллекции культовых предметов, хранившихся в Никольском храме. По свидетельству В.А. Десятникова и научного сотрудника музея Е.С. Какуниной, к Никольскому храму Антропов относился особенно бережно. Е.С. Какунина вспоминала, что Леонид Иванович выражал твёрдую уверенность в том, что церковь отреставрируют и в ней будут совершаться богослужения, – в то время, когда в церкви было хранилище экспонатов и об этом не было даже и речи.

Принимает участие заместитель директора по науке также и в комплектовании музейного собрания, подбирая в Москве и отправляя в Щелыково бытовые предметы эпохи. Так, им была подобрана подвесная лампа^**, украшающая сейчас интерьер спальни жены драматурга М.В. Островской.

Корреспондент «Советской культуры» Ю.А. Бычков отметил положительный результат работы музея под руководством нового заместителя директора: «И вот Антропов включился в работу по восстановлению мемориальной обстановки в доме Островского. По сохранившимся клочкам обоев перепечатаны точно такие же, по сохранившимся описям антикваров найдены светильники точно такие же, какие были в доме Островского. И, наконец, в попадавших под снос московских домах времён Пушкина Антропов собрал для щелыковского музея медные дверные ручки – изящные с сердцевидными площадками под шурупы, и массивные бронзовые шпингалеты. Когда все добытое в долгих упорных поисках встало по своим местам, дом Островского ожил, ничто в нем не кажется подделкой»[6].

Профессиональные навыки архитектора-реставратора и исследователя оказываются востребованными и в музее. Леонид Иванович лично занимается изготовлением чертежей стола для южной террасы и полок для кладовой в Доме Островского.

По инициативе и под руководством Л.И. Антропова осенью 1968 г. были предприняты раскопки фундамента Гостевого дома (дома брата драматурга – М.Н. Островского). Их целью было получение более полного представления о Гостевом доме и его планировке. По воспоминаниям Н.А. Смирновой, в работе участвовали смотрители (точнее смотрительницы) музея.

По результатам раскопок Л.И. Антроповым был составлен документ под названием «Гостевой дом усадьбы Островского», где архитектор приводит выводы, сделанные на основании работ:

«1. Сохранившиеся в земле фундаменты позволили определить размеры здания (его длину и ширину);

2. Фундаменты печей и поперечных стен открыли неизвестную нам планировку помещений гостевого дома»[7].

Антропов пишет также о том, что планировка комнат Гостевого дома подтвердила тот факт, что он был полностью перенесён на новое место, в усадьбу дочери драматурга М.А. Шателен, и использован при строительстве её дома (ныне Голубой дом). Позднее был заключён договор между музеем и Костромской специальной научно-реставрационной мастерской на выполнение проектно-сметных работ по восстановлению Гостевого дома. Очевидно, что действия архитектора послужили для этого определённым толчком.

Деятельность Л.И. Антропова иногда выходила за рамки его прямых обязанностей. Многократно ему приходилось заменять находившихся в командировке или отпуске директоров П.Н. Ельчанинова и Б.П. Сергеева. В весенний период на него возлагалось общее наблюдение за качеством и организацией работ по проведению паводкового водосброса.

Круг интересов заместителя директора не ограничивался музеем и Щелыковом. «Есть ли на свете что-либо более беспокойное, подвижное, чем талант искателя – археолога, историка, краеведа? – вопрошает Ю. Бычков. – Антропов в качестве научного руководителя в Щелыкове чуть больше года, а уже не только всё в доме, но и на десять вёрст в округе ведомо ему».[8]. В соседнем селе Угольском неутомимый исследователь и любитель старины обнаружил деревянные храмовые скульптуры конца XVIII в., хранившиеся у местной жительницы.

Л.И. Антропов упоминается в переписке внучки А.Н. Островского М.М. Шателен и А.А. Григорова, главным образом в связи с заказом музеем в Костромском областном архиве копий документов по истории Щелыкова и усадьбы[9], а также в письмах М.М. Шателен к Е.А. Петровой[10]. Отношения с внучкой драматурга, принимавшей активное участие в судьбе Щелыкова, у Л.И. Антропова складывались непросто. Поначалу Мария Михайловна была довольна заместителем директора, общалась с ним, переписывалась, обсуждая различные вопросы. В своём письме к главному хранителю Е.А. Петровой она положительно оценивает работу Л.И. Антропова: «<…> то, что делает сейчас Антропов <…> делает добросовестнейшим образом<…>. Нам сейчас, на данном этапе, нужен именно он <…>»[11].

Однако спустя год тон писем меняется, в них всё чаще встречаются негативные отзывы. По мнению М.М. Шателен, Антропов зачастую игнорировал её и благодаря ему и его сторонникам в ВТО сформировалось к ней определённое отношение, мешающее ей участвовать в делах заповедника. Насколько объективна эта оценка, судить трудно.

По свидетельству В.А. Десятникова, Л.И. Антропов был человеком скромным и тихим, но принципиальным и твёрдым, как кремень. Его невозможно было склонить к какому-либо компромиссу. Характер имел независимый, мог сказать правду в лицо кому бы то ни было.

Аналогично отзываются о Леониде Ивановиче бывшие сотрудники музея, характеризуя его как человека предельной честности, вспоминают такие его качества, как порядочность, интеллигентность, скрупулёзность, «дотошность», требовательность, в первую очередь, к себе и к другим. Любил чистоту, идеальный порядок, цветы. Дверные, оконные и печные приборы в доме-музее по его распоряжению начищались до блеска. По словам смотрителей, он не терпел даже временного, «рабочего» беспорядка, как, например, оставленного ненадолго рядом с домом инструмента. Смотрителям Леонид Иванович запомнился заботливым к ним отношением, пониманием их личных нужд. Помнят они и то, что Леонид Иванович любил организовать праздник для сотрудников, но при этом сам всегда оставался немного в стороне.

По неизвестной мне причине (возможно, в связи с состоянием здоровья Л.И. Антропова) в 1969 г. высшее руководство подыскивало заместителю директора замену. Весной 1969 г. А.А. Григоров спрашивает у внучки драматурга: «А что, замдиректора Л.И. Антропов — остался на своём месте или его сменили?»[12], и получает ответ: «Л.И. Антропов в Щелыкове, думаю, что ещё на прежней должности, ибо найти кого-то на его место со званием и дипломом, который согласился бы жить в Щелыкове, по-моему, так же трудно, как выиграть 100 тысяч рублей на трамвайный билет»[13]. Покинул Щелыково Л.И. Антропов в середине ноября 1969 г.^*** по состоянию здоровья.

В Москве Леонид Иванович проживал на улице Чайковского (ныне это Новинский бульвар) в доме № 18, почти напротив музея Ф.И. Шаляпина и неподалеку от спасённого им и Барановским храма прп. Симеона Столпника.

Умер Л.И. Антропов в 1979 г. в Москве, похоронен на 15 участке Введенского кладбища[14]. Известно, что архив архитектора после его смерти находился у П.Д. Барановского, но в составе архива Барановского в Музее архитектуры он не выявлен.

Публицист и общественный деятель В.С. Бушин, воспоминая, с какой гордостью демонстрировал Леонид Иванович свою коллекцию, замечает: «Много ли на свете таких антиков?»[15]. Слово «антик», знакомое по пьесе А.Н. Островского «Гроза», уничижительно звучащее из уст Дикого, имеет здесь совершенно иную окраску.

По образному выражению В.А. Десятникова, Л.И. Антропов был «подвижник, горевший в одно пламя — пламя на поприще охраны и пропаганды культурного наследия России»^****. Его девизом стали слова преподобного Иосифа Волоцкого: «Да не будем осуждены за беззаботное и ленивое пребывание в нынешней жизни». Верность этому девизу Л.И. Антропов доказал всей своей подвижнической жизнью, сделав достойный вклад в дело сохранения и восстановления памятников отечественной истории и культуры, в том числе, в дело мемориализации усадьбы Щелыково.

А.В. Соловьёва

Л.И. Антропов в Щелыкове: последний срок

Я приехала в Щелыково в середине июля 1969 года, даже чуть раньше – 12 июля я «принята на должность научного сотрудника в госмузее-заповеднике А.Н. Островского “Щелыково“», как записано в моей трудовой книжке. Из прежних музейных сотрудников в музее-заповеднике остались только Леонид Иванович Антропов и Наталья Константиновна Знаменская, ну и, конечно, на лето приезжала в Щелыково внучка драматурга Мария Михайловна Шателен. Остальные сотрудники были уволены новым руководителем музея-заповедника и одновременно дома отдыха Б.П. Сергеевым, всего несколько месяцев назад назначенным на этот пост.

С Л.И. Антроповым, заместителем директора Государственного музея-заповедника А.Н. Островского «Щелыково» по научной части, я познакомилась в первые же дни. Сейчас трудно вспомнить какие-то конкретные его черты или его слова, но постараюсь ничего не опустить из оставшегося в памяти.

Впечатление Леонид Иванович производил очень интеллигентного человека, сразу же расположившего к себе простотой и мягкостью. Показывал медные ручки дверей и оконные шпингалеты, которые он подыскал для мемориального дома. От него же, конечно, я услышала, что он собрал коллекцию кирпичей.

Вероятно, недели через две-три он перестал приходить в музей, говорили, что заболел. А жил в это время он в Бережках в бывшей церковной сторожке, и в один из солнечных тёплых дней я его там навестила. Меня поразило, что сторожка была жарко натоплена, а Леонид Иванович непрестанно и много говорил, и в разговоре назвал имя женщины, работавшей в столовой дома-отдыха, косвенно «обозначив» определённые с ней отношения.

Видимо, я несколько с опозданием поняла, чем же болен Леонид Иванович, – это была душевная болезнь.

От музейных смотрительниц я слышала, что семья его живёт в Москве и что с семьёй у него отношения не складываются.

Его увезли в Москву. Как и где он лечился, я не знаю, но в сентябре он уже снова был в Щелыкове. Видимо, через месяц или чуть больше болезнь повторилась, и на этот раз его отвозила в Москву Елена Леонидовна Кичигина (для нас – Лена; мы тогда все звали друг друга по имени), главный хранитель музея-заповедника. Хотя были среди появившихся в августе-сентябре новых наших коллег и «сослуживицы» постарше её – Валя Нестерова (чуть позже Шанина), например, но именно Лена выделялась бо′льшей зрелостью, опытностью, уверенностью, умом, поэтому выбор Б.П. Сергеева пал именно на неё. Вероятно, каждая из нас из боязни отказалась бы от сопровождения душевнобольного, а вот Лена нет. Помню, она мне рассказывала, что когда они ехали в поезде, она, если куда-то отлучалась, то обувала его резиновые сапоги, чтобы Леонид Иванович не смог никуда уйти.

Больше Л.И. Антропов в Щелыкове не появлялся, а за его вещами, как я уже писала, приезжал его хороший московский знакомый А.Д. Червяков[1].

Май 2017 г.

← живая память