30 апреля 6
Мы с сердцем ни разу до мая не дожили,
а в прожитой жизни лишь сотый апрель есть —
верно не дожил. Но радовался, наверно, врезав ПРЕЛЕСТЬ в АПРЕЛЬ ЕСТЬ. И такой радости у него было немало, был избыток /поделился с Высоцким/.
Я — дожил, ангел мой. И это, видимо, абсолют: ТЫ СПАСЛА МЕНЯ. Вчера на юбилее поэтического содружества девочка Таня прочитала длинное стихотворение. Мне хотелось, чтобы оно было еще длиннее и никогда бы не кончалось. Он любуется лицом ее, спящей, любуется как нельзя подробнее, и в малейшей черточке столько всего… да просто ВСЕ. И за этим ТРУДОМ проходит ночь /?/, и он, утомившись, засыпает, но, видимо, созерцание в-целости-сохранности переходит в сон, потому что во сне его лицо не меняет выражения СЧАСТЬЯ — и тут просыпается она, и вторая часть стихотворения становится снова первою частью, и нужны те же слова, то же внимание и тот же блаженный ТРУД…
Вот вам и поэма — произведение крайне злободневное, к тому же: противостоять пошлости и ЗВЕРИНОСТИ, как ты говоришь, может только ЧУВСТВО, волшебно выраженное девочкой Таней.
Потому волшебно, что нельзя придираться к словам, из которых это волшебство. Слова тут юные, «незрелые», «недоразвитые» /как я говорю/, и так просто им навредить…
Прокуль эстэ, профани, если даже вы мастера и доки.
В мире нет вещей важнее созерцания любимой, —
Руставели, но не помню, чей перевод.
1 МАЯ 6
Утро началось с лопаты, плотницкого крюка, коим надо было выдергивать остатки бетоно- и металлоконструкций изнаспех выровненной земли скверика /будущего/, а ныне простого пустыря с холмами навороченных бульдозером остатков каких-то строительств, из которых до конца доведено одно: дом 63 по Еленинской…
Россияне, бажоные! Вы настроили столько же всего, сколько поломали и закопали. Как вас /нас/ понимать? Глубина безобразий отечественных свидетельствовать должна о великих доблестях на том конце?
Лежит Емеля на печи и улыбается ЗАГАДОЧНО. Приехала на джипе красивая компания, развели костер на природе, ПРИБЛИЗИЛИСЬ к оной на пару часов, оставили головни, остатки яств, бутылки, презервативы на месте приобщения к родной природе — и где они? Как их спросить: вот на этом конце ваше свинство — а ЕСТЬ ЛИ ДРУГОЙ ЕМУ КОНЕЦ — и что там?
‑ РУССИШЕ ШВАЙНЕ, — сказала мне Ариадна Ивановна на берегу пруда, состоящего — имеется в виду берег — из отбросов ИХНЕГО культурного отдыха. Цивилизация, ты успела придумать многое такое, что обогнало… что непоправимо обогнало культуру — и мы начинаем жить в помойке и дышать воздухом помойки и рожать детей в этом НОРМАЛЬНОМ для них воздухе и антураже.
‑ Ариадна Ивановна, тысячу раз я произносил ужасные слова о русском свинстве, однажды меня чуть не побил Жигулин, и был бы прав, словно я немец, завоевавший… этот свинарник. Можете бить меня, ребята, кому охота. Но сперва пройдемся по оврагам, где ключи и где бы ЧАСОВЕНКЕ БЫТЬ — а лежит куча хлама. Пройдемся по берегам ВСЕХ российских рек и речек…
Что же с нами сталось?
Гордон, запиши в историю нашего отчаянного предприятия ОБ /образ будущего/ мое утро 1 мая 6 года: малое дело на пятачке возле дома, где живу.В буйстве прошлогоднего сорняка — крапива и будыльё переросли меня на голову — почудилось мне наступление серого, сорного — на беззащитное что-то, что-то культурное, полезное. Немудрено, что почудилось: сорняк политический, человеческий, словесный вытеснил кого за рубеж, кого в лагеря, кого и в землю сырую то, что называется ГЕНОФОДОМ, чем теперь, потомки вытеснителей, могут щеголять когда перед кем.
Так ГБ-шники продавали на книжной ярмарке том, собранный из конфискатов. Не премину повторить: кабы не сожгли они 90 томов надзорного Дела Ахматовой, нынче бы разбогатели на публикациях и аукционах.
Возникает «Родимый фашизм»
Преодолевая отвращение, переписываю:
«Евреи, раса неразумная и невменяемая., движимая слепой преданностью своему чудовищному богу Яхве, а проще говоря, дьяволу, поставили перед собой безумную задачу, захватить в России власть и уничтожить русский народ… Бабель и Маяковский, Ахматова и Твардовский, Пастернак и Мандельштам, Зощенко, Трифонов, Солженицын, Аксенов, Довлатов, Евтушенко, Бродский, а так же куда более многочисленная кодла литераторов менее маститых — всех этих Эренбургов, кушнеров, и войновичей с обслуживающей их ордой критиков, — набросилась, как саранча, на русскую литературу… Национальная по духу русская литература сегодня… практически совсем исчезла… Очевидно, что «Василий Теркин» Твардовского — это именно попытка «приватизировать» Великую Отечественную войну, подменив ее главного героя, русского солдата-труженика, балагуром-евреем… А в «Теркине» на том свете» дал отточенный манифест русскоязычного еврейства.
Или взять Ахматову. Десятки лет миллионы русских читателей воспринимали ее как русскую поэтессу… Но как, должно быть внутренне хохотала над нами жидовка Ахматова… Я же обещаю читателю по возможности ничем не разбавлять свою ненависть к тем, кто ее заслуживает и кому неизбежно и в России БУДЕТ ПРИМЕНЕНО ТО ЖЕ МАССОВОЕ ИЗБИЕНИЕ И ИЗГНАНИЕ /а желательно бы организованная депортация/, которыми всегда оканчивался «роман» евреев с той или иной нацией…/»
Чем не Германия беспечных 30-х годов XX столетья? Чем не черносотетенный бред в России на рубеже позапрошлого и прошлого веков?
Разоблачает жидовку Ахматову и жидовствующего Твардовского некий А. Андрюшкин в книге «Иудеи в русской литературе XX века» СПб, «Светоч», 2003. «Свобода слова» а также избирательное отсутствие цензуры, позволяют таким «Светочам» освещать мрачную нашу подноготную. Все это ниже критики и даже вне ее. И можно было бы считать автора клиническим идиотом, кабы не был он вполне нормальным негодяем.
Остатки здоровья тратит Валентин Оскоцкий, копаясь в помойной яме, где обитают ревнители расовой чистоты — андрюшкины разного рода. Неисправимый, крепко побитый однажды в подъезде такими андрюшкиными, прислал мне Оскоцкий книгу, которую, по мне, и читать нельзя. Но прочесть надо, и надо было ее написать и озаглавить разбор «книги без подтекста», изданную «Светочем» — МЕРЗОСТЬ!
Валя, ты умеешь додумывать и досказывать свое до конца. Помню, как ты в Ереване СИДЕЛ во время гимна РФ. Мы стояли, пока звучал армянский Гимн — ты сел при звуках бездарного и слегка перелицованного нашего, от которого возникает лишь чувство стыда — вместо благоговейного, патриотического и т. д. Я стоял, но с трудом — из уважения, к ХОЗЯЕВАМ, великодушно стоявшим. Принимали нас армяне диаспоры, зафрахтовавшие самолет на 300 мест. Здешним армянам это было не по карману, /когда этого гиганта вывозили на взлетную полосу, я думал: не поднимет!/.
Рейс в Армению и рейс обратно сидели мы с Кимом Бакши и болтали без умолку…
3 мая 6
Царская новая корона повисла в воздухе над Россией, а точнее, над Костромой. На чью голову опустится она? Весь политический горизонт, у меня, впрочем, тесный и туманный, ни одна подходящая голова не раздвинула своим явлением. Генерал Лебедь не состоялся как Наполеон… /Ельцину не откажешь в чутье/. Новую корону делали ювелиры Красного села, в дело пошло новое золото, КАК БЫ золото.
Хочется быть близоруким и тугоухим. Не хочется видеть всю костромскую знать и челядь у дебаркадера — в ожидании теплохода с английским принцем, потомком Николая I. Теплоход — не «Юрий ли Андропов»? — опаздывал на 3 часа. Не хочу видеть этих лиц, слышать их ропот, читать их мысли. Цветаеву вполне устраивала близорукость, развивавшая воображенье. И воображать — не хочу!
В тетради «Западных арабесок» Герцен пишет о годах реакции после 1848-го, совпавших с последними годами царствования Николая 1. /Одно удовольствие — переписывать этого ПОЭТА…/ «С глубоко скорбным чувством следил я и помечал УСПЕХИ РАЗЛОЖЕНИЯ, падения республики, Франции, Европы. Из России — ни дальней зарницы, ни вести хорошей, ни дружеского привета; писать ко мне перестали; личные, ближайшие, родные связи приостановились. Россия лежала безгласно, замертво, в синих пятнах, как несчастная баба у ног своего хозяина, избитая, его тяжелыми кулаками. Она вступала тогда в то страшное пятилетие, из которого выходит теперь /1856/ наконец вслед за гробом Николая» Хорош хозяин…
На той же странице у Герцена картинка: поляк снимает фуражку, проходя мимо бронзового Наполеона. А должен бы погрозить ему кулаком за растоптанную Польшу. «Как же после этого не теснить и не угнетать людей, когда это приобретает СТОЛЬКО ЛЮБВИ!»
…Видели,
как собака бьющую руку лижет?
И хрестоматийное:
Люди холопского звания
Сущие псы иногда:
Чем тяжелей наказание,
Тем им милей господа.
Но на деньги английского отпрыска Романовых отлит самый большой колокол для звонницы Ипатьевского монастыря, уже целиком ОЧИЩЕННОГО от краеведов-музейщиков вместе с их утварью. Голому православию, не отягощенному всякого рода и вида исторической памятью, гнездившейся в кельях, помешала и деревянная церковь на курьих ножках, украшавшая то зеленый луг, то белое поле, окруженное крепостными стенами. Церковь не то чтобы сгорела — она вспыхнула и пала пеплом — в какой-то час… Поджигатель пожелал остаться неизвестным.
Как бы Православие делает гигантские шаги успеха. Крестилась и молится вся советская власть. Кавычек не ставлю. По матери Боголюбский, вместес нею в одной церкви стоять я не буду.
Вчера были с Викой Н. на концерте Оркестра Плетнева, дирижировал сын Ведерникова, предваряли музыку речи губернатора и владыки Александра. Прозвучали «Картинки с выставки», в который раз меня потрясшие. На сей раз мне померещился ГИМН России там — гениальная мелодия, могучие звуки БЕЗ ВРАНЬЯ /Ведерников любит форте-фортиссимо, как и еле уловимое пьяно/.
Каково-то будет басить колокол?..
А в финале «1812 года» в мелодии «Боже царя храни» – прорезались и слова.
Корона золотым НЛО висит в воздухе и слепит глаза. До слез растрогана была публика державным концертом. Остается рядом с Николаем Угодником поместить в Красный угол образ святого Николая II Святость заработана им 9 января 1905 года…
Люди холопского звания…
4 мая 6
Агрессивная смесь отчаяния, презрения, брезгливости. И старость тут ни при чем. Разве был стариком старик Болконский? Ха…
Спросите Бурьенку…
И как на зло принялся сегодня чистить Берендеевский средний пруд от многолетней цивилизации, претендующей быть вечной: пластик не гниет.
…Но мне не выкосить лугов дремучих!
Там стожары еще торчат с тех пор,
как тут косила в девках бабка Лиза —
и хвощик в тихой речке, и осоку.
А на ЗАПРЕТНЫХ ПОЖЕНКАХ ЛЕНСНЫХ
косили по ночам… Придут — отымут,
а чем кормить скотину: дети ДАК…
Паду и заревусь — едва отходют.
Очень нравились «ОБИДИЩА», откуда это место, Лидии Корнеевне. /С такими читателями мне везло/.
Ироды, что ж вас не хватило на вашу долю покаяния? Уж мы бы тогда забрали себе остальное. Вместе бы вышла узенькая долька долюсенька-тонюсенька, ибо ПОЛНОГО ПОКАЯНИЯ НЕ ВЫЖИТЬ ОТЕЧЕСТВУ и в 300 лет.
Для чего, все же, остался я жив? Обрыв у Бахмута, ОБРЫВ И НЕБО, где на самом краю в редких белых паутинках ковыля лежала смуглая Леся и Волга глубоко внизу была полдневно синяя и слепила солнцем… Для чего?
Так любить Пушкина и не перенять его умения ОБРЫВАТЪ ‑
…и, значит, я не гений?
На запесках по Унже в перелетную порупестро от гусей.»Песка не видно!» Кое-где по костромским дворам не видно земли из-под мусора. ОБРЫВЫ карьеров и оврагов сплошь захламлены. Неужто наша национальная черта — это неряшество? ОБРЫВ И СВАЛКА. Одна из причин этого безобразия — политическая. Рабу не дорог плод его труда.Трудясь он знает, что его облапошат, потому с чистой совестью он и ворует пока трудится. Законы и административное местное творчество на то и рассчитаны. Предрассуждение — презумпция имеет в виду мошенника.Законы и писаны мошенниками для употребления этих законов мошенниками же против мошенников.
Последний наш оплот, островок, затопляемый чистоганом — нравственный закон в его бедной редакции — урезанный, больной, потрепанный, непонятный и жалкий до юродивости. ФАКУЛЬТЕТ НЕНУЖНЫХ ВЕЩЕЙ. Как со свалки добывать жалкие обломки таких вещей?
5 мая 6
И в эту пору затеивать журнал?
…»Вытеснение литературы на обочину общественной жизни. Не странно ли — когда Россия переживает один из сложнейших периодов своей истории, ее наиболее совершенный интеллектуальный инструмент не востребован.
… Рыночные механизмы естественным образом отсеивают то, что чуждо рынку, его природе и сути, а потому может оказаться враждебным и даже опасным — глубокое, умное, честное, своеобразное, талантливое. Подчеркну — это делают не работники издательств, по преимуществу люди профессиональные, наделенные художественным вкусом, аРЫНОЧНЫЕ МЕХАНИЗМЫ.Взамен же эти же механизмы тиражируют и раскручивают литературные варианты мыльных опер, боевиков, триллеров, аншлагов и гламурных шоу.
…Для тех, кто еще питает иллюзии относительно свойств рыночной экономики, приведу малоизвестный, но впечатляющий факт: в то самое время, когда гонорар крупнейшего русского писателя за роман, опубликованный в ведущем столичном журнале, составил 450 долларов, идеологи нынешних реформ получили за свою книжку о приватизации 450000 долларов. Эта тысячекратная разница в пользу зарвавшихся хапуг так выразительна, словно цифры нарочно высветили всю дичь наших дней. Решайте сами, можно ли полагаться на систему, которая косноязычный лепет экономистов-младореформаторов ценит в ТЫСЯЧУ РАЗ выше самородного астафьевского слова».
Переписываю этот ВРЕМЕННЫЙ СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР честной литературе из статьи Александра Эбаноидзе, который,даря ее мне, не надеялся на ее публикацию в полном виде. Печатала ее «Литературка»? Не печатала? Целиком или нет? Увы, толк один. Хотьоборись, хоть изругайся. Вечный 66 сонет Шекспира, приводимый А.Э. в начале статьи с вечным подзаголовком «КТО ВИНОВАТ?»уже не впечатляет нас, живущих в атмосфере абсурда. Смысл имеет лишь»детское» предложение покупать «Дружбу народов» /Эбаноидзе еередактор/ в складчину. Чем-то это сродни моей «детской» надежде собрать деньги на издание переписки Дедкова да на памятник Бобке.
Думал ли я, что у кого-то протянется рука ТАКИЕ деньги украсть? Вот и украли, а я все думаю: да не можетбыть!
И повторю, как старая цирковая лошадь, ТОТ ЖЕ КРУГ…