Борис Годунов

Дворяне Рылеевы

Кондратий Рылеев

Москва-река дремотною волной
   Катилась тихо меж брегами;
В нее, гордясь, гляделся Кремль стеной
   И златоверхими главами.
Умолк по улицам и вдоль брегов
   Кипящего народа гул шумящий.
Всё в тихом сне: один лишь Годунов
   На ложе бодрствует стенящий.

Пред образом Спасителя, в углу,
   Лампада тусклая трепещет,
И бледный луч, блуждая по челу,
   В очах страдальца страшно блещет.
Тут зрелся скиптр, корона там видна,
   Здесь золото и серебро сияло!
Увы! лишь добродетели и сна
   Великому недоставало!..

Он тщетно звал его в ночной тиши:
   До сна ль, когда шептала совесть
Из глубины встревоженной души
   Ему цареубийства повесть?
Пред ним прошедшее, как смутный сон,
   Тревожной оживлялось думой —
И, трепету невольно предан, он
   Страдал в душе своей угрюмой.

Ему представился тот страшный час,
   Когда, достичь пылая трона,
Он заглушил священный в сердце глас,
   Глас совести, и веры, и закона.
«О, заблуждение!— он возопил:—
   Я мнил, что глас сей сокровенный
Навек сном непробудным усыпил
   В душе, злодейством омраченной!

Я мнил: взойду на трон — и реки благ
   Пролью с высот его к народу;
Лишь одному злодейству буду враг;
   Всем дам законную свободу.
Начнут торговлею везде цвести
   И грады пышные и сёла;
Полезному открою все пути
   И возвеличу блеск престола.

Я мнил: народ меня благословит,
   Зря благоденствие отчизны,
И общая любовь мне будет щит
   От тайной сердца укоризны.
Добро творю,— но ропота души
   Оно остановить не может:
Глас совести в чертогах и в глуши
   Везде равно меня тревожит,

Везде, как неотступный страж, за мной,
   Как злой, неумолимый гений,
Влачится вслед — и шепчет мне порой
   Невнятно повесть преступлений!..
Ах! удались! дай сердцу отдохнуть
   От нестерпимого страданья!
Не раздирай страдальческую грудь:
   Полна уж чаша наказанья!

Взываю я,— но тщетны все мольбы!
   Не отгоню ужасной думы:
Повсюду зрю грозящий перст судьбы
   И слышу сердца глас угрюмый.
Терзай же, тайный глас, коль суждено,
   Терзай! Но я восторжествую
И смою черное с души пятно
   И кровь царевича святую!

Пусть злобный рок преследует меня —
   Не утомлюся от страданья,
И буду царствовать до гроба я
   Для одного благодеянья.
Святою мудростью и правотой
   Свое правление прославлю
И прах несчастного почтить слезой
   Потомка позднего заставлю.

О так! хоть станут проклинать во мне
   Убийцу отрока святого,
Но не забудут же в родной стране
   И дел полезных Годунова».
Страдая внутренно, так думал он;
   И вдруг, на глас святой надежды,
К царю слетел давно желанный сон
   И осенил страдальца вежды.

И с той поры державный Годунов,
   Перенося гоненье рока,
Творил добро, был подданным покров
   И враг лишь одного порока.
Скончался он — и тихо приняла
   Земля несчастного в объятья —
И загремели за его дела
   Благословенья и — проклятья!..

1821 или 1822