Один из землевладельцев.
Разсмотрим для примера борьбу костромскаго земства с губернатором. В конце шестидесятых годов в губернском земстве стали оспаривать право губернатора вмешиваться в земскую раскладку, стали утверждать, что дело губернатора должно ограничиваться только ограждением казеннаго интереса. Во главе этого движения стоял такой известный писатель, как Нил Колюпанов; его поддерживали люди такие влиятельные и такой безукоризненной репутации, как гласный А. Шипов, Анатолий Грек и т.д. закон стоял на их стороне; толкование губернатора было такое произвольное, что его не допустил бы ни один знающий дело юрист. Почему же общество осталось таким равнодушным к этой борьбе, какими разоблачениями губернатор подавлял в нем всякое движение негодования?
Когда в заседании 30-го сентября 1868 г., Колюпанов стал оспаривать права губернатора по отношению к земской раскладке, тогда председатель приготовительной комиссии, Петров, заявил, что право это во все время существования земских учреждений ни разу не возбуждало даже и сомнения. Пропитанный идеями прогресса, одушевленный желанием участвовать в созидании первых основ русскаго самоуправления, крепкий сознанием своей правоты, Колюпанов явился, однакоже, мечтателем, а Петров, с своим грубым здравым смыслом, сразу постиг, что задаваться великими целями, в роде самоуправления, земству и не с руки и не по плечу, что оно может прозябать, только перевившись с бюрократиею и присосавшись к ней. Управа, обращенная в бюрократическое присутственное место, полное повиновение губернатору – вот тот истинный путь, на который волею и неволею пришлось выйти земству. Не затей Колюпанов и товарищи борьбу с губернатором, покровы не были сорваны для костромичей, идиллия и Аркадия не были бы разрушены, в счастливом неведении мы бы воображали, что у нас все обстоит благополучно, что у нас процветает истинное самоуправление и в унисон с губернатором и прочими властями мы бы восхваляли истинно полезную и благотворную деятельность земства.
Но несчастный шаг был совершен, и перед нами раскрылись все тайны и махинации, путем которых создавался обратно-прогрессивный налог. Из послания губернатора мы узнали, что юрьевецкое земство определило среднюю ценность десятины крестьянских земель положить в 24 р., владельческия же оценило ровно вдвое дешевле, т.е. в 12 р., однако же эта оценка сделана была только для одних; земли менее счастливых должны были оцениваться в 17 р.; про эту последнюю оценку губернатор выразился, что это просто штраф, налагаемый земством на некоторых землевладельцев. Интереснее всего то, что землевладельцы оказались неудовлетворенными такой оценкой; они находили, что земли их были слишком высоко оценены, эта оценка приянта была по настоянию крестьян; может быть, увлекшись примером одного помещика (1 — Сборник пстановлений костромскаго губернскаго земскаго собрания. Кострома. 1869 г. Пост. 28-го сентября 1868 г. стр. 44.), землевладельцы желали весь земский налог свалить на крестьян. Кологривское земство назначило с владельческих земель 1 5/6 к. с десятины, а с крестьянских 3 1/13 к. с десятины.
Развитие обратно-прогрессивнаго налога в земствах в свою очередь шло прогрессивно; в 1867 г., ценность разных земельных угодий в имениях вычислялась из выводов по удельному хозяйству, а ценность крестьянских земель по данным наделов. Так как удельныя земли самыя бездоходныя из всех земель, то это было уже достаточно несправедливо, но землевладельцы не удовольствовались этим. Губернатор замечает, что сделанная после этого оценка земель не основана ни на каких данных, о них даже и не упоминается в постановлении собрания.
По Кологривскому Уезду, например, земли владельческия разделены были на три разряда, с оценкою в 10 руб., 5 руб. и 2 руб. 50 коп., а крестьянския на 2 разряда с оценкою в 10 руб. и 5 руб. и притом, наперекор действительности, постановлено в каждом владении считать по ровной части всех этих земель: отсюда произошло, во-первых, то, что крестьянам пришлось платить более других владельцев, так как земли их оценивались в 7 р. 50 к., а прочих владельцев в 5 руб. 83 коп., а затем, как крестьянам, так и прочим владельцам, пришлось платить тем более, чем они беднее.
Буйское земство разделило земли на два разряда и отнесло крестьянския земли всех угодий и качеств к 1-му разряду и обложило их вдвое более против земель владельческих, отдаваемых в аренду, которыя опять-таки все отнесло ко 2-му разряду, не обращая внимания на их производительность. Арендныя земли, по замечанию губернатора, в свою очередь, обложены вдвое против тех, которыми пользуются сами владельцы.
По Макарьевскому Уезду владельческих земель числится 246674 десятины, а за временно-обязанными крестьянами 71844 дес., между тем, на владельческия земли исчислено земством расхода по мировым учреждениям 1429 р. 89 к., а на земли временно-обязанных 2334 р. 93 к. и это обложение оставалось год за годом без всякаго изменения. Кроме того, внимание губернатора было обращено и на некоторыя случайности в сметах, весьма подозрительнаго свойства. Так, земля купца Гарелина 872 дес. обложена в 120 рублей, обложение чрезмерно высокое, но если обратить внимание, что земля оценена в 4000 руб., то может оказаться, что обложение замаскировывает обложение в 12 руб.. в свою очередь, чрезмерно низкое, употребляемое для земель в 150 или 200 дес. Так как обратно-прогрессивный налог вытекает из самой организации и обстановки земств, то административными мерами невозможно превратить его в справедливое обложение. Поэтому он процветает по прежнему до сих пор.
Нерехотское земство одно из самых либеральных; некоторые готовы его признать даже радикальным. В то время. как большинство костромских земств давало на народное образование около 2000 руб., нерехотское земство дало 8300 руб. Однако же, вот каков характер оценки, произведенный этим земством в 1872 году. Доход с лучших земель определен для владельческих земель 1 руб. 90 коп. с десятины, а для крестьянских, даже с вычетом оброка, в 2 р. вы подумаете, что причина такой низкой оценки владельческих земель заключается в бездоходности принадлежащих к ним лесов – разочаруйтесь. Доход с владельческих пашень и лугов оценен в 3 руб. с десятины. Оброк с крестьянской десятины составляет 2 р., следовательно, доход с земли оценен в 4 р. десятина, а так как в крестьянском наделе не дни пашни и сенокосы, а есть и малодоходныя земли, то доход с первых нужно считать оцененным, по крайней мере, в 4 р. 50 коп. Если у частных земледвладельцев есть действительно много малодоходных лесов и выгонов, то за тоже и именно поэтому их пашни и луга доходнее крестьянских. При освобождении, они оставили за собою лучшия земли, а кроме того, имея сравнительно со всей землей гораздо меньшую запашку, они могут ее лучше удобрять, а отсюда и следует, что доходность их земель уменьшена почти вдвое. Земли втораго разряда оценены еще несправедливее. Доход с владельческих оценен в 1 руб. 20 коп. с десятины, т.е. на 70 коп. дешевле, а доход с крестьянских 1 руб. 75 коп., т.е. только на 25 коп. дешевле. В первом разряде крестьянския земли оценивались на 11 %, во втором они оцениваются на 45% выше. Доход обработанных владельческих земель оценивается уже только в 2 руб. с десятины. Если к доходу с крестьянских земель прибавить выкинутый для замаскирования истинной оценки оброк и отделить обработанныя от малодоходных, то доход обработанной крестьянской десятины окажется оцененным в 4 руб. 19 коп. Затем Нерехотское земство признало 2/3 владельческих земель этого разряда вовсе бездоходными; справедливость требует следовательно и по крестьянским землям также сосредоточить весть доход на одних обработанных и признать ½ крестьянских земель вовсе бездоходными, тогда доход с обработанной десятины окажется оцененным в 5 руб. 53 коп. Если принять в соображение, что владельческия земли этой категории сравнительно с крестьянскими еще более доходны, чем земли предъидущей, потому что большее количество удобрения для них имеет еще большее значение, то и окажется, что сравнительная доходность земель уменьшена здесь втрое. Для читателя делается яснее дня, что и здесь люди осуждаются платить тем более, чем они беднее. В третьем разряде уже 2/3 владельческих земель признаются бездоходными, а доход с пашен и сенокосов оценивают в 1 руб., доход же со всяких земель крестьянскаго надела, с исключением оброка, в 1 руб. 60 коп. Если мы для возстановления справедливости признаем только половину крестьянских земель бездоходною, то окажется, что десятина обработанных крестьянских земель оценена по доходности в 7 руб. 20 коп. следовательно, если даже не принять в соображение, что владельческия земли этой категории доходнее, чрез лучшее удобрение, то окажется, что их доход уменьшен более, чем в семь раз, а на деле владельцы может быть заплатят десятую долю того, что им следовало бы заплатить; крестьяне же должны явиться окончательно задавленными тяжестью налога. Из этого читатель видит, что так как обратно-прогрессивное обложение вытекает из самой организации и обстановки земства, то оно и сохраняется неизменно и только изменяется его замаскировка, которая придумывается все искуснее и делается все неуловимее.
Читатель прямо убедится в этом, если он нерехотский план сравнит с современным костромским. Когда мы говорили о распоряжении плана относительно приведения в известность до культурнаго состояния почвы, тогда читателю наверное не приходило в голову, какое из этого будет сделано употребление. На деле же вышло вот что: если в известном месте земли разных владельцев оказывались дающими различный урожай, то для всех предполагается, что они дают минимум урожая. Если земли беднейших владельцев, не имеющих никакого удобрения, дают сам 3 1/2, то земли как более исправных так и самых богатых хозяев считались дающими сам 3 1/2, хотя они на деле дают сам 6, сам 8 и сам 12. Земли с самой несовершенной культурой служили нормой для земель наиболее выгоднаго производства. Этого одного оказалось достаточным для установления самаго притеснительнаго из обратно-прогрессивных налогов; люди с самой строгой последовательностию должны платить тем более, чем они беднее, беднейшие же более всего. Но именно от этого невозможно, чтобы из современного земства когда либо выработалось настоящее самоуправление; опасение, чтобы самостоятельность земства не сделалась источником бедствий для рабочаго населения, будет побуждать общество сочувствовать административному вмешательству, как единственному средству для ограждения беднейшей части населения. В свою очередь административное вмешательство, т.е. вмешательство губернатора, по многим причинам, не может заменить собою истиннаго самоуправления при распределении налога. Оценивать будет все-таки земство. И потому оно наконец научится делать это дело так, чтобы достигнуть своей цели, т.е. обратно-прогрессивнаго налога и быть неуязвимым для администрации. Оффициальное положение губернатора значительно стесняет его свободу действия. Чтобы убедиться в этом, стоит сравнить предложения губернатора с речами его оппонента, Н. Колюпанова. Колюпанов говорит совершенно свободнро о бедствиях крестьянства, об истощении их платежной силы, об усиленной продаже крестьянскаго имущества, до того разорившей крестьян, что пришлось послать члена губернскаго по крестьянским делам присутствия, чтобы прекратить это зло и т.п., и направляет эти аргументы против губернатора, когда это выгодно для того дела, которое он защищает. Губернатор счел бы несогласным с своим официальным положением говорить что нибудь подобное.
Он, в силу этого самаго положения, не может выставлять на показ основной, органический порок в устройстве земства, и потому он вынужден опираться не столько на аргументы, сколько на свой авторитет, и это придает в глазах общества его протестам такой вид, как будто в их пользу аргументов нет. Факты должны сами по себе бить в глаза для того, чтобы общество все-таки стало на его сторону. Фальшивость положения так велика, что, например, по юрьевецкой смете губернатор кажется протестующим против гласных из крестьян, а не против крупных землевладельцев. Все это весьма облегчает задачу земства сделаться неуязвимым.
Всего ярче эта фальшивость положения обнаружилась, однакоже, в его действиях по ветлужскому земству. Ветлужское земство наиболее прогрессивное из всех земств Костромской Губернии. Мы характеризовали прогрессивность нерхтскаго земства тем, что оно дало 8300 руб. на народное образование, вчетверо более того, что давалось большинством земств, ветлужское земство дало 9914 руб.; в тоже время и раскладка его наиболее справедливая из всех раскладок Костромской Губернии (1).
(1) Чтобы читатель не слишком увлекался ветлужским либерализмом, я ему приведу следущия данныя: действительно по всей Костромской Губернии владельцы платили 108 100 р. 86 к., а крестьяне 164 172 р. 18 к., в Ветлужском же уезде владельцы платили 9640 р. 80 к., а крестьяне 6606 р. 39 к., но за то владельцы имели 1 170 313 дес. и платили с десятины менее копейки, а крестьяне имели всего 167 533 дес. и платили почти четыре копейки с десятины, т.е. вчетверо более; так как у нас различные статистические источники дают относительно тех же предметов не совпадающия данныя, то я в течении разсказа брал те данныя, которыя мне казались по различным причинам наиболее верными, но если я делал сравнение, то я все данныя брал из одного и того же источника, по причинам, которыя понятны читателю без объяснения. Это я говорю для того, чтобы читатель не поражался не вполне совпадающими цифрами.
Несмотря на то, что это была единственная попытка приблизиться к справедливости, губернатору пришлось протестовать против нея и притом протестовать не в пользу крестьян, а в пользу крупных землевладельцев. По своему положению, он должен был поддерживать заявление гласнаго от ведомства государственных имуществ.
Ветлужское земство, не имея никакой возможности получить точныя сведения о чистом доходе с лесов разных владельцев, решилось определять доход с лесов по размерам потребления леснаго матерьяла, о чем гораздо легче было получить хотя сколько нибудь годныя цифры. Оно высчитало ценность ежегодно даваемаго лесами матерьяла в 225 068 р. и определило таким образом ценность лесной десятины в ничтожную сумму 3 р. 65 к., затем, разделив лесныя дачи на два разряда, оно нашло, что дачи 1 разряда дают дохода 22,64 к., а дачи втораго разряда 15,1 к. Это была, конечно, безмерно низкая оценка и было бы совершенно основательно, если бы землевладельцы других угодий протестовали против слишком низкаго обложения лесов. Но не так разсуждало управление государственными имуществами. Из 1 046 119 десятин леса ветлужскаго уезда казне принадлежит 540 524 десятины. Несмотря на это, гласный от государственных имуществ утверждал, что из казенных дач отпущено лесу всего на 20 540 руб., так что из всего наложеннаго на леса сбора частные владельцы должны платить за лесной матерьял ценою в 204 528 р., а казна за долю в 20 540 р. Такую несоразмерность в потреблении леса член объяснил легкомысленным истреблением лесов частными владельцами с одной стороны и заботою о сохранении леса в казенных дачах – с другой. Полезно говорить о лесоистреблении, об истощении почвы, но надо знать, где это у места.
Представьте себе, что для охранения почвы от истощения правительство отчислило бы в ведомство казны большую часть возделанных земель и затем 9/10 оставалось бы без обработки. Всякий скажет, что эта мера невозможная. Точно также всякий скажет. Что такой отпуск из ветлужских казенных дач, о каком говорит член, невозможен.
Это значило бы прекратить все лесные промыслы, отнять у крестьян единственное средство, которое они имеют в Ветлужском уезде для поддержания своего хозяйства, заморить их от голоду и холоду. Первое, что должен подумать всякий, взглянув на мнение члена, будет состоять в том, что из предполагаемаго отпуска владельцев на 204 528 р., тысяч семьдесят, а может быть, и сто взято воровски из казенных лесов, потому что лесное управление или в конец деморализовано, или крайне безпечно, и что следует немедленно продать все эти казенные леса по какой бы то ни было цене, потому что иначе они целый уезд превратят в неисправимых воров и развратят его чиновничество. Чтобы не делать таких героических предположений, остается думать, что член в излишнем пылу усердия стремился развить в пользу казны и во вред частных землевладельцам обратно-прогрессивный налог, я говорю развит и развит до крайних размеров, потому что обратно-пропорциональный налог уже существовал. Казна, имея в Ветлужском уезде 544 347 дес., платила однакоже только 3 144 р., т.е. по 0,58 к. с десятины, частные владельцы, имея 585 868 десятин, платили 6 180 р. 40 к. по 1,54 к., т.е. втрое более казны; крестьяне, как мы видели выше, платили по четыре копейки с десятины, т.е. в восемь раз более, чем казна. Предложение губернатора оказалось искуснее придуманным и более практичным, оно направлено было не к тому, чтобы свалить налог с казны на других лесовладельцев, а к тому, чтобы свалить его с лесов на обработанныя земли. Но тогда Н. Колюпанов, в качестве представителя Ветлужскаго Уезда и председателя тамошняго земства, ответил ему, что такое предложение в сущности переложить налог с казны на крестьян, так как 90% возделанных земель в уезде принадлежит крестьянам. С них сходит 6 633 р. одного уезднаго земскаго налога, предложение же губернатора увеличило бы этот налог на 4000 р., т.е. на 60 %, кроме того, налог этот, по случаю введения мировых учреждений, увеличивается еще 33%, так что, следовательно, удвоится. Красноречиво изобразив бедственное и разоренное положение ветлужских крестьян, Колюпанов дал понять все мрачныя последствия такого безцеремоннаго обложения. И так, губернатор, столько раз протестовавший против несправедливаго обложения крестьян, в конце сам предложил обратно-прогрессивный налог. Однако, вникните в его положение и вы убедитесь, что он не мог поступить иначе. Он смягчил безмерную требовательность управления государственными имуществами и это было все, что он мог сделать. Он был естественным защитником казеннаго интереса против земства; всякому известно то пренебрежение, с которым у нас относятся ко всякому общественному, а в том числе и казенному интересу; если губернатор не будет его охранять, то чиновничество отнесется к нему с окончательным невниманием. Но если губернатор, при распределении земских налогов, станет защитником интересов казны и удела, то он чрез это примет положение стороны и не может в тоже время ставить себя безпристрастным судьею между сторонами. Таким образом потребность в самоуправлении, где бы все стороны уравновешивали друг друга, остается во всей своей силе.
Нельзя не желать, чтобы самоуправление у нас вышло, наконец, за пределы сельской общины и начало действовать на удовлетворение местных нужд более обширнаго круга. При поверхностном взгляде могло бы показаться, что путь развития от сельской общины лежит к волости и что нам следует сначала позаботиться о том, чтобы в волости установить истинное самоуправление вместо ложнаго его призрака, а потом уже посвящать крестьян в более обширный круг земскаго хозяйства. Но внимательное разсмотрение дела убедит нас в противоположном. Нормальный ход воспитания крестьян в деле самоуправления ведет от сельской общины к земству, а оттуда уже обратно в волость. Волостное и земское самоуправление носит на себе совсем иной характер, чем сельское. Это дело заглазное, оно требует наблюдения за выборными лицами, чрез посредство периодически собирающихся представителей, а главное через прессу. Волостное управление несомненно улучшается, мало-по-малу начинает исчезать та безответная и робкая покорность, при которой крестьяне представлялись рабами ими же самими выбранных начальников; мне известны случаи, где угодники начальства оставались на выборах в возбуждавшем всеобщую веселость меньшинстве. Контроль за старшинами все-таки очень слаб, а волостные суды вовсе не ревизуются крестьянами; произвол этих властей по прежнему очень велик; главное же злоупотребление заключается в том, что чиновники и даже волостные писаря не редко сочиняют решения за волостной суд, вписывают в книгу договоры, которых содержание искажается в глазах нанимающихся в работу крестьян и даже целые приговоры волостнаго схода, которые остаются крестьянам совершенно неизвестными и на основании которых, однако же, расходуются тысячи общественных денег. Обратить внимание крестьян на это зло, которое делает из волостных учреждений не орудие самоуправления, а орудие плутней мелкаго чиновничества может толко местная пресса, читаемая крестьянами. При отсутствии местной прессы, конечно, и земское самоуправление будет невозможным, но при ея существовании контроль прессы без всякаго сомнения сделается действительным сначала относительно земства, в котором заинтересованы не одни крестьяне, а и все образованное население. По естественному ходу вещей, образованные люди сделаются первыми корреспондентами этой прессы, первые будут распространять ея произведения в народе и покажут ему ея значение для контроля самоуправления. Самоуправление имеет еще то существенное преимущество над бюрократическими учреждениями, что оно гораздо легче подвергается контролю и порицанию со стороны прессы. Прежде всего самоуправление не считается солидарным с высшими бюрократическими учреждениями и потому пользуется с их стороны меньшим охранением, а затем лица, служащия по земству, даже наиболее второстепенныя, пользуются значительно большею самостоятельностию по отношению к нему, нежели чиновники по отношению к бюрократии, они легко могут переходить от одного земства к другому или входит потом в состав бюрократии и т.д., поэтому они могут свободнее корреспондировать и легче сообщать сведения о злоупотреблениях. Наше общество отличается примитивною невинностью, оно о том учреждении наиболее худаго мнения, которое всего более бранят и о котором в печати всего более разсказывается пакостей. Между тем, если бы оно обладало зрелостью суждения, приличной взрослому человеку, то оно делало бы свои заключения совершенно иначе. Оно бы знало, что во всяком учреждении есть люди всех размеров честности и в среднем уровне все учреждения по личному своему составу окажутся приблизительно одинаковыми. Если же о каком-нибудь учреждении разсказывается большее число пакостей, чем о другом, то это чаще всего означает не то, что в нем их больше делается, а то, что личный состав учреждения имеет менее средств скрывать их от опубликования. Как скоро пакости нельзя скрывать от опубликования, то оне начинают исчезать и учреждение совершенствуется. Таким образом явление, которое в глазах мыслящих людей могло бы говорить в его пользу. Итак пожелаем от всей души появления у нас и развития местнаго самоуправления.
Один из землевладельцев.
Принципы земского обложения. (С берегов Волги).
//Отечественные записки. – 1878. — № 11. Ноябрь. – 35 с.
[О Костромской губернии и о борьбе земства с губернатором – С. 26-29.]