Встреча с А. И. Солженицыным на судиславской земле

В. Т. Мамонтов

А. И. Солженицын
Александр Солженицын
Рисунок А. Власова. 1994 г.

Летом 1994 года А. И. Солженицын, возвращаясь из США, в России проезжая из Владивостока в Москву, сделал остановку в г. Костроме, т.к. в сороковые годы он учился в г. Костроме в Ленинградском артиллерийском училище. Он решил посетить д. Гусево Судиславского района, где он был на проведении учебных стрельб. Мне позвонили из администрации области о его визите, но предупредили, что едет с сыном Ермолаем без сопровождения.

Я встретил его на границе района, так как знал номер автомашины, на которой он ехал[*]. Он вышел из машины, поздоровался со мной за руку и сказал, что он просил, чтобы его никто не встречал и не сопровождал. Тон его был строговат. Тогда я передал ему привет от Борисова Авенира Петровича[**]. Он очень удивился и спросил, откуда я его знаю. Я ответил, что это мой учитель истории, «который на уроках рассказывал о Вас»; это было в Сосновской средней школе[***]. Авенир Петрович был в своё время репрессирован. Александр Исаевич сразу сменил тон и сказал, что в своё время он помогал материально Авениру Петровичу в обеспечении его лекарствами. После этого спросил меня: «Куда поедем?» Я сказал, что деревни Гусево уже нет, и пригласил его посетить захоронение М. Я. Диева в с. Ильинское. Он ответил, что знаком с его просветительскими трудами и с удовольствием согласился на поездку.

Могила М.Я. Диева в Ильинском. 2011 г.
Могила М.Я. Диева в Ильинском. 2011 г. Фото Т.Б. Кастальевой

Приехав в Ильинское и подойдя к могиле о. Михаила Диева, он с удивлением увидел букет свежих полевых цветов. Я сказал, что люди, проживающие в с. Ильинском, и их дети чтут память своего земляка. Этот факт очень растрогал Александра Исаевича… После этого он обратился к сыну: «Ермоша, принеси-ка мне фуражечку, мы тут погуляем на свежем воздухе».

М. Я. Диев
А. Мазаев. Портрет М. Я. Диева.1989. Нерехтский краеведческий музей. Фоторепродукция В. Васильева. 2016

Когда шли по деревне, в одном из домов в открытом окне я увидел, что кто-то читает книгу, держа её в руке так, что была видна только рука и открытая книга. Я шутливо обратил на это внимание Александра Исаевича и сказал: «А вдруг он читает “Архипелаг Гулаг” и выглянет в окно и увидит Вас!» Он шутку принял, рассмеялся, а потом задумчиво сказал: «Раз люди читают книги — это хорошо…»[****].

Мы прошли на край поля, на котором был посеян горох, и как раз было цветение. Белое от цветов поле, колыхаясь под ветром, произвело на него сильное впечатление, и, выбрав местечко на бревне, он присел. Проговорили мы с ним около часа. Он очень интересовался о развитии села, и я рассказал ему о колхозе «Раслово», о его успехах, внедрении новых технологий, а главное — о перспективе акционирования и передачи земли в собственность безнарядных звеньев, о нашем зверосовхозе. Он часто говорил о возвращении земства в село. Говорил он убедительно, без лишних слов. Естественно, проживая долгое время в США, он не представлял всего, что происходит на селе, и это его очень интересовало.

Позже я попросил его, учитывая события противостояния в 1993 году, не вносить в свои высказывания смуту — и так неспокойное время. Почему-то мы думали, что его приезд в Россию сможет повлиять на политический расклад в верхних эшелонах власти.

Автографа Александр Исаевич не дал — сказал, что пишет автограф только на своих книгах.
Попрощались тепло, за руку, на повороте Раслово—Кострома.

Встреча с Нобелевским лауреатом произвела на меня сильное духовное впечатление. В 1998 году я пригласил его к нам в Судиславль на день Преображения вместе с Ермолаем. К моему удивлению, он прислал мне письмо.

20.05.2014

Письмо А. И. Солженицына от 21.02.1998 г.

21.2.98

Главе администрации Судиславского района
В. Т. Мамонтову

Дорогой Валентин Трофимович!

Благодарю Вас за присылку журнала о Судиславле и Вашей книги.

Я, конечно, тепло помню нашу с Вами встречу, беседу о Расловском трудолюбивом находчивом Товариществе, о перспективах нестеснённого земельного творчества, затем и поездку в Ильинское и к могиле о. Михаила Диева.

Очень сожалею, что в те дни моё расписание было жёстко стеснено, и я не смог вместе с Вами посетить Судиславль, посмотреть на него, познакомиться с Вашими одноземцами и с их — не сомневаюсь — интенсивной духовной жизнью. В более поздних поездках, имея время, я всегда задерживался в малых городах — в которых вижу надежду на сохранение русских духовных и житейских традиций.

С тех пор я старше на четыре года, поездки мне уже изрядно тяжелы, и приехать по Вашему приглашению на Преображение не смогу. (И сын Ермолай, скорей всего, будет на работе.)

От души шлю мои сердечные пожелания всем судиславцам — не терять бодрости духа и самодеятельной жизни, вопреки всем тягостям и мрачностям нашего времени. Переживёт Россия и это! По всему русскому пространству множество инициативных, думающих, ищущих людей, — они, где живут и трудятся, — найдут дорогу.

И лично Вам желаю — здоровья, энергии и успехов в сохранении и развитии Судиславля. Как я понял, кроме того, что Вы — глава администрации, жители выбрали Вас и главой самоуправления — то есть земства. Такое сочетание доказывает искренне доверие к Вам. Бог Вам на помощь!

Всего Вам доброго!

Солженицын

Авенир Петрович Борисов
А. П. Борисов. Фото 1970-х гг. Вохомский краеведческий музей

—————————————

[*] Встреча произошла 16 июля.

[**] Авенир Петрович Борисов (1912, д. Дор-Паговец, Вохомского района — пос. Вохма, 1998) — учитель истории, узник ГУЛАГа (арестован 4 июня 1937, 27 января 1938 осуждён, з/к на Воркуте, дело прекращено 26 января 1946, вернулся в Вохму в 1946). На его воспоминания ссылается и их цитирует А.И. Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ».

[***] Валентин Трофимович Мамонтов родился в 1940 г. в деревне Конница Вохомского района Костромской области (тогда — Вологодской области)  в семье сельских учителей. В 1951—1957 гг. учился в Сосновской средней школе. По окончании зоотехнического факультета Костромского сельхозинститута работал зоотехником и главным зоотехником совхоза в Кокчетавской области Казахстана. С 1975 г. живёт в Костромской области, работает  в Солигаличском, Пыщугском, Островском, Судиславском районах — главным зоотехником, начальником управления сельского хозяйства, председателем райисполкома. В 1990—2000 гг. — председатель Судиславского райисполкома, глава администрации Судиславского района. В настоящее время — председатель Судиславского районного собрания депутатов.

[****] Из письма прапраправнучки М.Я. Диева Т.Б. Кастальевой от 26 мая 2014 года: «Естественно, что местные жители, увидев незнакомых, вышли посмотреть.  Зоя Ивановна Очкасова, дом которой был расположен ближе других к могиле М.Я., его не узнала, но всё время твердила: “Где-то я Вас видела!” На что он сказал: “Может, по телевизору?” Но она отмахнулась от этого, как от шутки. О том, что это был А.И. Солженицын, местные жители узнали позже. Не уверена, что я все правильно написала, потому что давно об этом слышала, в 1996 году. <…> Всё это со слов Елизаветы Платоновны <…>». (Архив публ.).
Елизавета Павловна Иорданская, урожд. Диева (род. 1916) — правнучка М.Я. Диева, жившая в то время в Ильинском, а ныне проживающая в Костроме.

Публикация А.В. Соловьёвой

Река Меза , на берегу которой стоит Ильинское. 2011 г.
Река Меза, на берегу которой стоит Ильинское. 2011 г. Фото Т.Б. Кастальевой

 

Приложение

А. И. Солженицын об А. П. Борисове
(Фрагменты документальной эпопеи «Архипелаг ГУЛАГ»)

Будем точны и определим предмет. О ком будет идти речь в этой главе?

Обо всех ли, кто, вопреки своей посадке, издевательскому следствию, незаслуженному приговору и потом выжигающему лагерному бытию, — вопреки всему этому сохранил коммунистическое сознание?

Нет, не обо всех. Среди них были люди, для которых эта коммунистическая вера была внутренней, иногда единственным смыслом оставшейся жизни, но:

— они не руководствовались ею для «партийного» отношения к своим товарищам по заключению, в камерных и барачных спорах не кричали им, что те посажены «правильно» (а я мол — неправильно);

— не спешили заявить гражданину начальнику (и оперуполномоченному) «я — коммунист», не использовали эту формулу для выживания в лагере;

— сейчас, говоря о прошлом, не видят главного и единственного произвола лагерей в том, что сидели коммунисты, а на остальных наплевать.

Одним словом, именно те, для кого коммунистические их убеждения были интимны, а не постоянно на языке. Как будто это — индивидуальное свойство, ан нет: такие люди обычно не занимали больших постов на воле, и в лагере — простые работяги.

Вот например Авенир Борисов, сельский учитель: «Вы помните нашу молодость (я — с 1912-го), когда верхом блаженства для нас был зелёный из грубого полотна костюм “юнгштурма” с ремнём и портупеей, когда мы плевали на деньги, на всё личное, и готовы были пойти на любое дело, лишь бы позвали [*]. В комсомоле я с тринадцати лет. И вот, когда мне было всего двадцать четыре, органы НКВД предъявили мне чуть ли не все пункты 58-й статьи». (Мы ещё узнаем, как он ведёт себя на воле, это достойный человек.)

_______________________________
[*] Курсив на всякий случай мой. — А. С.

Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. 1918–1956. Опыт художественного исследования. III–IV. – М.: Изд-во «Книга», 1990. Репринтное воспроизведение издания YMKA–PRESS (Вермонт; Париж, 1980). – С. 298–299.

Несчастны те, кто освободился слишком рано. Авениру Борисову выпало — в 1946 году. Приехал он не в какой-то город большой, а в свой родной посёлок. Все его старые приятели, однокашники, старались не встретиться с ним на улице, не остановиться (а ведь это — недавние бесстрашные фронтовики!), если же никак было не обминуть разговора, то изыскивали уклончивые слова и бочком отходили. Никто не спросил его — как он прожил эти годы (хотя, ведь, кажется, мы знаем об Архипелаге меньше, чем о Центральной Африке! Поймут ли когда-нибудь потомки дрессированность нашей воли!). Но вот один старый друг студенческих лет пригласил его всё-таки вечерком, когда стемнело, к чаю. Как сдружливо! как тепло! Ведь для оттаяния — для него и нужна скрытая теплота! Авенир попросил посмотреть старые фото, друг достал ему альбомы. Друг сам забыл — и удивился, что Авенир вдруг поднялся и ушёл, не дождавшись самовара. А что было Авениру, если увидел он на всех фотографиях своё лицо замазанным чернилами?! [*]

Авенир потом приподнялся — он стал директором детдома. У него росли сироты фронтовиков, и они плакали от обиды, когда дети состоятельных родителей звали их директора «тюремщиком». (У нас ведь и разъяснить некому: тюремщиками скорей были их родители, а Авенир уж тогда тюремником. Никогда не мог бы русский народ в прошлом веке так потерять чувство своего языка!)

_______________________________
[*] Через 5 лет друг свалил это на жену: она замазала. А ещё через десять (1961) жена и сама пришла к Авениру в райком профсоюза — просить путёвку в Сочи. Он дал ей. Она рассыпалась в воспоминаниях о прошлой дружбе.

Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ.  Опыт художественного исследования. V – VI – VII. – М.: Изд-во «Книга», 1990. Репринтное воспроизведение издания YMKA – PRESS (Вермонт; Париж, 1980). – С. 445–446.

Авенир Борисов первое время на воле всё держался от людей в стороне, убегал в природу. «Я готов был обнимать и целовать каждую берёзку, каждый тополь. Шелест опавших листьев (я освободился осенью) казался мне музыкой, и слёзы находили на глаза. Мне было наплевать, что я получал 500 грамм хлеба, — ведь я мог часами слушать тишину да ещё и книги читать. Вся работа казалась на воле лёгкой, простой, сутки летели как часы, жажда жизни была ненасытной. Если есть вообще в мире счастье, то оно обязательно находит каждого зэка в первый год его жизни на свободе!»

Такие люди долго ничего не хотят иметь: они помнят, что имущество легко теряется, как сгорает. Они почти суеверно избегают новых вещей, донашивают старое, досиживают на ломаном.

Там же.  –  С. 452.

Можно встретить и следователя — того, который тебя бил или сажал в клопов. Он теперь на хорошей пенсии, как например Хват, следователь и убийца великого Вавилова, живёт на улице Горького. Уж избави Бог от этой встречи — ведь удар опять по твоему сердцу, не по его.

А ещё можно встретить твоего доносчика — того, кто посадил тебя, и вот преуспевает. И не карают его небесные молнии. Те, кто возвращаются в родные места, те-то обязательно и видят своих стукачей. «Слушайте, — уговаривает кто погорячее, — подавайте на них в суд! Хотя бы для общественного разоблачения!» (Уж — не больше, уж понимают все…) «Да нет уж…  да ладно уж…» — отвечают реабилитированные.

Потому что этот суд был бы в ту сторону, куда волами тянуть.

«Пусть их жизнь наказывает!» — отмахивается Авенир Борисов.

Только и остаётся.

Там же. –  С. 462–463.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.