Символичная встреча
В Музее-заповеднике Н.А. Некрасова «Карабиха» открылась выставка «Милостивый государь, Александр Николаевич…» Государственного федерального музея-заповедника А.Н. Островского «Щелыково». Как сам проект, так и его открытие по-своему символичны. Выставка, посвященная одной из ключевых фигур русской литературы XIX столетия, открыла выставочный сезон некрасовского — кстати сказать, единственного в Ярославской области — литературного музея.
А.Н. Островского и Н.А. Некрасова связывали узы долгой дружбы, общий «охотничий» интерес. Сам А.Н. Островский неоднократно бывал в Карабихе. Учитывая уединенность карабихского образа жизни Некрасова и исключительно семейный круг общения, приглашение в усадьбу было знаком особого расположения Поэта, высокой степени его доверия и духовной близости. Свидетельством чего может выступать и то, что остросоциальные пьесы драматурга с их пронзительным лиризмом и яркой характерностью в изображении человека регулярно печатались в некрасовских журналах «Современник» и «Отечественные записки».
Куратор выставки главный хранитель щелыковского музея А.Н. Островского Е.М. Дьяченко — опытный музейный работник с 30-летним стажем и более чем неравнодушным отношением к личности «Милостивого государя Александра Николаевича» и его музею — создала вместе со своими коллегами концептуальный по содержанию и элегантный по исполнению проект. С помощью же карабихских экспозиционеров — художника В.А. Бутусова и научного сотрудника А.А. Молчановой этот проект был органично вписан в выставочные залы Большого дома усадьбы «Карабиха».
Важные составляющие художественного универсума А.Н. Островского — семья и дом, искусство и театр, Замоскворечье и русская провинция — перешли в его творчество из предлагаемых обстоятельств, в которых он формировался как личность. Именно к этим основам духовного мира великого драматурга и обращается выставка. Документы, уникальные фотографии и художественные произведения раскрывают связь А.Н. Островского с костромской землей, акцентируют внимание на его семье, в которой любовь к родному краю, стране обретала конкретные формы. Примером «семейного» интереса к истории края является представленная на выставке книга «Историко-статистическое описание Костромского первоклассного кафедрального Ипатьевского монастыря. Кострома» (1870)П. Островского — дяди драматурга.
Особое значение в жизни Островского имела усадьба Щелыково. Несмотря на сложные взаимоотношения с отцом именно Александр Николаевич осознает себя хранителем родовой памяти, всеми силами сохраняя имение в семье. Значимый в связи с этим документ «Вводный лист на владение имением»(копия)экспонируется на выставке. Тон же усадебно-семейной теме здесь задают расставленные на столе и бюро-секретере фотографии родственников драматурга и виды самой щелыковской усадьбы. Еще не «музеефицированное» Щелыково с уютным балконным чаепитием под «маркизой», с геранями в вазонах и барышнями в летних туалетах «конца прекрасной эпохи», представленные на щелыковских фотографиях самым непосредственным образом рифмуются со сценами усадебной жизни с пикниками, конными прогулками и катанием на лодках семейства Н.А. Некрасова из карабихской экспозиции. Эта перекличка мотивов усадебной жизни невольно создает общее культурное пространство и, что еще важнее, — общую атмосферу, свидетельствуя о «культурном» родстве гениев мест и профессионализме сотрудников музеев разных поколений, так тонко чувствующих и так точно «попадающих» в тон эпохи.
«Домашний» оттенок атмосферы выставки поддерживается и предметами быта второй половины XIX — начала XX века.: папка для бумаги — бювар с «цветочной» вышивкой на обложке, музыкальная шкатулка и шкатулка-библиотека с корпусом в виде прижатых друг к дружке томиков, резные рамки фотографий… Их присутствие радует глаз игрой фактур, объемов и «винтажностью».
Органично в это «домашнее» пространство выставки вписывается Москва — город, с которым связана известность Александра Николаевича как писателя и драматурга. Первое «появление» Москвы в этом выставочном проекте — изображение дома, в котором родился драматург.
Москва на выставке «Милостивый государь…» — в первую очередь художественный образ. Журналы «Москвитянин» с публикациями А.Н. Островского, старинная карта города и раскрашенные гравюры с его знаковыми видами: Иверская часовня у Китайгородских ворот перед Красной площадью — сердце Москвы. К ней на поклон приходили все москвичи, только что прибывшие в город или же отбывающие из него. Почти лубочные по своей стилистике гравюры бытовых сцен дают современному человеку представление о специфике нравов и «антропологическом» колорите феномена, вошедшего в историю отечественной литературы и театра как Москва Островского.
Главным же «событием» выставки можно считать оригинальную работу А.П. Ленского — живописный портрет А.Н. Островского. Сам А.П. Ленский (1847 — 1908), незаконный сын русского аристократа и оперной певицы-итальянки, когда пришла пора определяться с жизненным и творческим кредо, в качестве сценического псевдонима взял фамилию персонажа пушкинского романа в стихах. Однако, «трагическим тенором эпохи» он не стал. В историю отечественного театра Ленский вошел как выдающийся артист русской реалистической школы (в его репертуаре было более 30 ролей из пьес Островского) и теоретик сценического искусства, театральный педагог. Портрет раскрывает менее известную грань художественного дарования А.П. Ленского — живопись. Экспонируемый на выставке портрет драматурга дает представление о мастерстве Ленского-художника. В отличие от более известной работы художника В.Г. Перова (1871, ГТГ), где драматург — русский барин в халате в упор смотрит на зрителя, работа Ленского менее экспрессивна. Несмотря на «парадность» жанра, образ драматурга на портрете лиричен: это пожилой импозантный человек с добрым и ироничным взглядом. Его легкая — буквально «воздушная» — седая борода не кажется «купеческой», а франтоватый галстук с золотой булавкой — не более чем акцент. Но эти две характерные детали, акцентированные светом, и являются важными составляющими идентификации драматурга в культуре: «Колумба Замоскворечья» и artиста.
В интерьерах Большого дома выставка, посвященная жизни и творчеству А.Н. Островского, смотрится вполне органично. Представленные на ней экспонаты и стилистически, и смыслово рифмуются с музейным пространством «Карабихи», создавая единое пространство, тем самым выявляя при всей их специфике родство душ двух творцов отечественной культуры второй половины XIX столетия и современных экспозиционеров и, очень хочется в это верить, — зрителей.
Персонажи Островского в предлагаемых обстоятельствах
Открытие этой выставки состоялось в День работников культуры, в преддверии Дня театра и дня рождения драматурга. Год Литературы и единственный литературный музей Ярославской области. Канун Дня театра и великий русский драматург. От торжественности момента захватывало дух! Однако ни его торжественностью, равно как актуальностью и красотой, местные СМИ не прониклись…
Как и положено, все началось со скетчей. Открыл «парад» Андрей Александрович Ивушкин — директор музея-заповедника Н.А. Некрасова «Карабиха», акцентировав важность и значимость сотрудничества литературных музеев в актуализации художественной литературы, ее популяризации в современной реальности. Эта тема была подхвачена Ириной Викторовной Азеевой — проректором ЯГТИ по научной и творческой работе, профессором, кандидатом культурологии, заслуженным работником Высшей школы России. Ею была отмечена значимость фигуры Островского для русского театра и насущная необходимость таких просветительских по своему характеру и научных по методологии музейных проектов. В заключение заместитель директора по библиотечной работе Областной научной библиотеки имени Н.А. Некрасова Ольга Розыкулыевна Халыева обратила внимание на давние партнерские отношения между музеем и библиотекой, о необходимости постоянного расширения кругозора, в том числе и в мире книжной культуры, чему, естественно, способствуют подобные проекты.
Однако размеренное и даже несколько чопорное течение официальной части было прервано раздавшимися на лестнице хорошо поставленными женскими голосами. Недоумевающие зрители вдруг оказались сначала слушателями, а потом и свидетелями спора двух актрис в кринолинах о том, как нужно читать знаменитый монолог Катерины из «Грозы»: вдохновенно, с желанием взлететь или же скорбно осознавая невозможность полета… Вскоре появились и обладательницы этих голосов. Одна из них в светло-зеленом кринолине с пикантными розовыми бутоньерками буквально впорхнула в центр музейно-театрального круга собравшихся, другая же, туалет которой был решен в трагически черных тонах, величественно заняла место рядом с ней. Не обращая внимания на публику (однако чутко следя за ее реакцией), дамы продолжали пикировку. Их вычурные фразы отдавали такой же нарочитой театральной провинциальностью, как жесты и интонации. Градус страстей накалялся, а амплитуда оценок творчества Островского колебалась от патетически-восторженного: «Театр Островского — это импрессионизм, экспрессионизм, трагедия абсурда!» до экзистенциально-пафосного»: «Судьба героинь в «театре Островского» — это трагический маскарад женской души!»…
Дамы были представлены публике как музы «театра Островского»: трагическая — мадам Кручинина и комическая — мадемуазель Отрадина. Их появление ознаменовало открытие в рамках музейного проекта Фестиваля «Домашних театров живых картин». И — судьба приглашенных на открытие выставки была решена. Часть из них превратилась в «почтеннейшую публику», а часть — в результате проведенной жеребьевки — становилась актерами трупп уже известных «муз». «Актеры» вместе со своими корифейками ушли готовить фестивальные спектакли, а перед публикой распахнула свои двери выставка «Милостивый государь, Александр Николаевич…».
Право «поднять занавес» и провести первую экскурсию для гостей музея было предоставлено Алене Андреевне Молчановой — научному сотруднику музея-заповедника Н.А. Некрасова «Карабиха». Эмоциональный рассказ экскурсовода, «атмосферные» экспонаты разбудили воспоминания в душах посетителей. Кто-то вспомнил школьную «встречу» (или невстречу) с «Грозой», кто-то последнюю, так и не прочитанную, монографию о драматурге… Так или иначе, но творческий аппетит разыгрался. Естественно, что после экскурсии по выставке собравшимся захотелось приобщения к высокому искусству. А что для истинного российского театрала может быть выше глубокого социально-психологического реализма «театра Островского»?!
И… начался капустник!Именно в этом жанреи проходил импровизированный фестиваль домашних спектаклей. Его эмблемой стала ласточка. Таким образом подчеркивалась «птичья» тема в брэндах отечественного театрального пространства и, естественно, акцентировалась связь с драматургией Островского. Сначала выбирали «домашнее» жюри. Выбирали, что называется, из своих зрительских рядов, участвуя и побеждая в очень «домашних» конкурсах. Суть заданий была двойной, кому-то напомнить, а кого-то, благо было кому (целый 1 курс «кукольников» Ярославского театрального института полным составом во главе с художественным руководителем Н.Е. Хабариной) познакомить, с особенностями творческого метода А.Н. Островского. Сначала вспоминали названия пьес драматурга: кто назовет пьесу последним, тот и победит. «Лес», «Волки и овцы», «Таланты и поклонники», конечно же «драма Островского «Гроза» — были названы практически сразу, а вот дальше паузы между репликами стали длиннее. «Сломались» на десятом по счету названии: «Не все коту масленица». А первым членом жюри — «первой ласточкой» — стала Ксения Куклина — первокурсница ЯГТИ. Именно она перехватила почетное право сесть в соответствующее кресло у И.В. Азеевой, проректора театрального института. Вот какими они бывают, эти домашние радости! Ирина Викторовна лишь облегченно вздохнула, поскольку ей, завсегдатаю театральных фестивалей, представился редкий случай побывать хоть и на импровизированном фестивале в новом для себя качестве — обыкновенным зрителем.
Вторым заданием было попробовать, что называется, на себе, каково быть реалистом. «Конкурсантам» предлагалось найти в окружающих их реалиях ассоциации с персонажами пьес Островского. Стоит сказать, что капустник проходил в интерьере гостиной Большого дома с предметами мебели XVIII — начала XX веков, так что поле для ассоциативного мышления было вполне широким. А своеобразной подсказкой для зрителей должна была служить именно неорганичность «нужных» предметов в «исторической» обстановке. Так что опознать их, поняв принцип, не составило большого труда. Конкурсанты легко справились и с указанием связи найденного предмета с персонажем, а вот с мотивировками этой связи возникли затруднения. Не так-то прост оказался на практике реалистический метод. В качестве же предметов-загадок были представлены бальзамин, венок и изображение ласточки. Бальзамин — Миша Бальзаминов (из пьесы «За чем пойдешь, то и найдешь» («Женитьба Бальзаминова» (1861), варианты ответа: «Праздничный сон — до обеда» (1857), «Свои собаки грызутся, чужая не приставай» (1861)). Это хрупкий, но легко регенерирующийся, яркий, но без аромата комнатный цветок своими качествами похож на выращенного маменькой румяного, нежного и безнадежно наивного героя пьесы. Далее был найден венок — подарок Весны дочери Снегурочке Ксения символ способности любить. И, наконец, третий предмет — изображение ласточки. Изображения ласточек были прикреплены к спинкам кресел жюри. «Ласточка» — пароход Паратова из «Бесприданницы». Ласточка — символ души. Таким образом, продажа им «Ласточки» становилась роковым для Ларисы Огудаловой событием. Наиболее точный ответ дала Наталия Большакова (2 курс, направление «Театроведение»), занявшая второе кресло в жюри.
Третье же кресло заняла заместитель директора музея по научной и экспозиционной работе, кандидат культурологии Е.В. Яновская, наиболее точно дополнившая высказывание драматурга о значимости актерской игры для общества: «…только артисты-художники развивают в зрителях истинное понимание достоинств художественного исполнения… при отсутствии хороших актеров вкус в публике постепенно понижается…» Она, по единодушному решению коллег, и стала председателем, увенчав себя убором Весны.
Но символы драматургии Островского начали работать и в «фестивальном» пространстве: бальзамин — хрупкие актерские души, ласточка — «душевное» жюри, руководствующееся в номинировании, исключительно любовью к искусству. Не правда ли, идеальная ситуация?!
На импровизированном фестивале вниманию зрителей и жюри были представлены две сцены, обе финальные — из «Леса» и «Талантов и поклонников». Не было ни исторических костюмов, к реквизиту — музейная экспозиция! — прикасаться было нельзя, но был ли «театр Островского»? Ответ утвердительный! Сквозь незнание текста, нервность и стеснение, «грязь» и сумбур мизансцен, словом, за всеми огрехами импровизации — вдруг проявились принципы ансамблевой игры. По-школьному выразительное чтение монолога Несчастливцева о лесе-обществе и людях-филинах зазвучало пусть и несколько пафосно, но с внутренней убежденностью. Недалекость ума гимназиста-мужа Буланова (Олег Царев, первокурсник-кукольник ЯГТИ — лучшая мужская роль в номинации «Красавец-мужчина») воспринималась физическим дефектом. Среди мелодраматической суеты в представлении другого отрывка вдруг «зазвучала» вполне практическая Домна Пантелеевна (Алена Цветкова, второкурсница-«театроведка» — лучшая женская роль «Горячее сердце»), боящаяся проспать поезд в сытое и комфортное будущее. Ее реплики, произносимые в самые неподходящие моменты, зачастую вопреки предлагаемым обстоятельствам, оттеняли многократные (на бис!) негинские обмороки и мелузовские страдания на коленях, сытое самодовольство русского мачо Великатова.
… И как могли они, воспитанные на компьютерных играх и анимационной продукции зарубежных киностудий, одетые в джинсы и толстовки, оснащенные гаджетами, но ни разу не пробовавшие березового сока, откликнуться на слова пьес автора позапрошлого века? Что стало причиной этого отклика — драйв импровизации, установившаяся доброжелательная и теплая атмосфера… Не будем гадать. Важно, что сердце оказалось горячим, душа крылатой, а творчество — праздником. Как сказал в его завершении директор музея А.А. Ивушкин, праздник этот вышел «нашим — усадебным».
Именно нашим, поскольку и подготовлен и отпразднован он был в духе театра-дома, где все друг другу рады. И закономерно, что финальные аплодисменты звучали не только в адрес актеров-студентов театрального института, школьных учителей и руководителей детских творческих коллективов и «муз», роли которых исполнили студентки II курса ЯГТИ отделения «Театроведения» Лейла Салимова (Любовь Отрадина) и Яна Акопджанян (Любовь Кручинина), но в адрес коллег из усадьбы-музея А.Н. Островского «Щелыково» и сотрудников музея-заповедника «Карабиха»: художника В.А. Бутусова, администратора Большого дома музея С.В. Букиной, экскурсоводов — научных сотрудников музея А.А. Молчановой и В.Е. Соколова, «регистраторов» — хранителя и ученого секретаря — О.А. Сальниковой и Е.В. Маркиной.