Мантуровский край. Леонтьевское сельское поселение
До сих пор нам трудно поверить, что в панораме Карьково больше нет здания Усольской школы. Обшитая шпунтованной доской двухэтажная школа стояла неподалеку от пустующего в то время храма.
Изначально это была церковно-приходская школа при храме Воскресения Христова. Воскресенская церковь в п. Карьково была построена в 1858-1861 на средства помещика Бориса Ефимовича Прутченко. В то время, когда мы жили в Карьково, храм, закрытый еще в 1941 году пустовал. Ни ограды, ни дверей не было. Чернели пустые глазницы окон, да кое-где в щелях кирпичной кладки пробивались молодые березки, хотя в целом здание ветхим не выглядело. Глядя на это крепкое строение красного кирпича, с хорошо сохранившейся шатровой кровлей, увенчанной небольшой маковкой, мы всегда сожалели о том, что такой чудный и красивый храм заброшен и обречен на постепенное разрушение. Восстановлена Воскресенская церковь была намного позднее, в 1998-2000 гг., когда мы уже работали в заповеднике.
Как рассказывал мне директор школы, Александр Иванович Вьюгин, первое, одноэтажное, здание школы было построено еще в ХIX веке. Затем, уже в советское время, оно было перестроено и приобрело тот вид и планировку, которую мы и застали в 1978 году. Как говорил Александр Иванович, наша школа была одной из старейших в Костромской области. Изначально она была церковно-приходской, т.е. начальной, как мы бы сейчас сказали. Покрашенное светло-зеленой краской, с большими окнами, здание школы выглядело очень нарядным. Директор всегда старался поддерживать школу в хорошем состоянии. Ежегодно проводился ремонт, здание красили снаружи и внутри и каждый год к первому сентября дети шли как будто в новую школу. Отопление было печным, технички топили печи ночью, поэтому утром мы приходили в теплые, слегка пахнущие дымком классы. Школа была какой-то очень уютной, теплой, и детьми и учителями она воспринималась как родной дом. И отношения между учителями и школьниками складывались теплые и доверительные, в чем была немалая заслуга Александра Ивановича, умевшего сплотить людей и направить работу коллектива.
Мы работали в школе с августа 1978 по август 1981 года. Но и сейчас, по прошествии стольких лет, мы вспоминаем эту часть своей жизни, несмотря на все ее сложности, которые без сомнения тоже были, как очень светлый, наполненный радостными и яркими событиями период. По прошествии сорока без малого лет, когда мы с Ирой, сидя по вечерам за столом, и глядя друг на друга, вспоминаем Карьково и Усольскую школу, то первое, с чего начинается разговор, это слова мудрого и очень сердечного человека, Лии Прокопьевны Шабышевой, учителя русского языка и литературы: «Вы будете всю жизнь вспоминать эти годы. Вы всегда будете помнить Карьково и нашу школу, потому что здесь вы были молоды и начинали свою жизнь». И действительно, стоит только прикрыть глаза, как я вновь оказываюсь на пороге школы, открываю дверь и поднимаюсь, шагая через две ступеньки, по деревянной лестнице на второй этаж, а навстречу бегут наши школьники в красных галстуках, улыбаясь и приветливо здороваясь. Я вижу, как вхожу в уютную, теплую учительскую с круглой печкой, одетой в железный, покрашенный серебрянкой чехол. Помню, как мы с Александром Ивановичем, приоткрыв слегка вьюшку, курили украдкой у этой печки, а потом полоскали рты над умывальником, чтобы от нас, не дай Бог не пахло на уроке табаком. Мы помним почти всех наших школьников, но особенно хочется вспомнить коллег-учителей, каждого поименно, ведь все они до сих пор живут в наших сердцах. Большинство их было намного старше нас, почти все они уже ушли, покинув этот мир, и так жалко, что хорошие слова не были сказаны им при жизни. Все они достойны нашей памяти, в сохранение которой мы хотели бы внести свой вклад и отдать им должное хотя бы в этих заметках.
Директором Усольской школы, как я уже сказал, был Александр Иванович Вьюгин, он вел уроки истории. У нас сложились теплые, доверительные отношения. Александр Иванович, имея большой опыт, много помогал нам, молодым учителям. Нередко он приходил на уроки, садился на заднюю парту и внимательно слушал. При разборе урока был очень тактичен, мягок, не ударялся в критику, а всегда стремился помочь и подсказать. Мне пришлось вести в школе не только биологию, но и географию, которую я очень любил, но методики преподавания поначалу совсем не знал, так как Костромской пединститут давал нам специальность учителя биологии-химии. Это уже на второй год я прошел курсы переподготовки по географии в институте повышения квалификации в Костроме, а в первый год работы в школе вел географию так, как понимал ее сам. Александр Иванович много помогал мне в этом плане, снабжая литературой и давая ценные методические советы. Сдружились мы и почве охоты, которой я занимался тогда все свободное время. У Александра Ивановича времени было конечно поменьше, поэтому на охоту он ходил нечасто, но я помню несколько наших совместных выходов. Однажды мы даже везли с ним на лодке железную печку для избушки на Милютинском озере. Нередко, набродившись по озерам поймы или налазившись по горельникам и болотам левобережья Унжи, я оставался ночевать в этой избушке. В ней была очень плохая печь с узкой трубой, которая нещадно дымила и всю ночь отравляла мне жизнь. Узнав об этом, Александр Иванович достал на лесоучастке новую хорошую печку и мы, загрузив её в его лодку, поехали на левый берег Унжи. Дальше надо было пересекать сухопутные перемычки между озерами, тащить печку на себе, а по озерам плыть на лодках. Печь была большая и тяжелая, поэтому мы тащили ее, подвесив на жердь, концы которой лежали у нас на плечах. На каждом озере в то время были лодки, так что большую часть пути мы проехали по воде. Но все равно, на озеро Милютино прибыли только к вечеру. Пока убирали старую и устанавливали новую печку, стемнело, и мы остались ночевать в избушке на берегу этого озера. Александр Иванович был родом из Межевского района Костромской области, где почти все жители мужского пола с детства охотники. Поэтому его охотничьих рассказов и баек хватило до глубокой ночи. Рассказчик он был прекрасный, речь его была грамотна и эмоциональна, слушать его было очень интересно. Конечно, в мои дальние походы за волками или по горельникам Александр Иванович ходить не мог, но он очень любил охоту на рябчика с манком и осенью мы с ним нередко ходили вместе в большой лес за шоссейной дорогой до Воймежа, где в то время водилось много рябчиков.
Его жена, Нина Васильевна Вьюгина, преподавала в начальных классах. Ее кабинет находился на первом этаже, и я нередко приходил к ней, поскольку мне надо было понимать, на какие знания, вынесенные из начальной школы, можно было опираться при преподавании природоведения, биологии и географии. Нина Васильевна рассказывала мне, какие дневники природы и погоды она ведет с детьми. В ее кабинете висели красиво оформленные календари-таблицы природы, погоды и сельскохозяйственных работ, которые ее дети заполняли каждый день в течение всего учебного года. После начальной школы у них действительно были неплохие знания о природе, на основе которых мне было легче вести дальнейшее обучение.
Тамара Александровна Картавых вела математику во всех классах. Маленького роста, строгая и суховатая на первый взгляд, Тамара Александровна на самом деле была очень добрым и душевным человеком. Она прекрасно вела свои уроки и наши дети математику знали очень хорошо. В школе все уже поняли, что я, не вылезая из леса, хорошо знаю окрестности, грибные и ягодные места, лесные тропы и дороги. Как-то Тамара Александровна спросила меня, где набрать калины, которая ей была нужна как лекарство, и я повел ее на Усольское озеро. На берегу его росли старые, мощные калиновые кусты, усыпанные осенью гроздями алых ягод. Мы быстро набрали по большой корзине и вернулись домой с лесными дарами.
Владимир Серафимович Юдакин преподавал физику, труд и рисование. Узнав, что я немного рисую и что почасовой нагрузки у меня еле-еле набирается на ставку, он сам предложил отдать мне уроки рисования. Владимир Серафимович тоже был охотником, но ходить далеко не мог, поэтому с ним мы ходили иногда на охоту за тетеревами по ближайшим перелескам, даже не пересекая шоссе. Человеком Серафимыч был веселым, с развитым чувством юмора, но без злорадства и ерничества. Добрая, немного лукавая улыбка никогда не сходила с его лица. Руки у него были золотые, а сельские школьники тоже любят и умеют работать руками, поэтому на уроки труда в его хорошо оборудованные мастерские школьники всех классов ходили с большим удовольствием. По программе школьного лесничества, работой которого мне пришлось руководить, я предложил сделать синичники и скворечники, и ко Дню птиц, развесить их на территории лесничества. Директор и Серафимыч поддержали эту идею. Александр Иванович достал в лесоучастке доски, а Владимир Серафимович подключил к этой работе старших ребят седьмого и восьмого классов. Я подготовил для них чертежи и на уроках труда каждый из мальчишек сделал по нескольку домиков. В процессе работы я приходил на уроки к Владимиру Серафимовичу. Приятно было видеть, как слажено, целеустремленно и быстро работали мальчишки, распиливая доски ножевками, вырезая круговыми пилами летки и сколачивая домики гвоздями. Получилось, по-моему, больше сорока гнездовий. В один из апрельских дней мы с ребятами старших классов отправились их развешивать. Делали это по дороге от Карьково до шоссе и вдоль бетонки на Брантовку. Впоследствии мы с ребятами ходили проверять, какие птицы заняли наше жилье, и оказалось, что в основном квартирантами стали мухоловки-пеструшки и большие синицы.
Лия Прокопьевна Шабышева, как я уже сказал, преподавала русский язык и литературу. Она не только прекрасно вела свои предметы, но и сама писала стихи, а также вела постоянные записи по истории Карьково и Усолья, собирая воспоминания и рассказы старожилов. В значительной степени именно благодаря ее записям Сергеем Николаевичем Тороповым сейчас восстановлен большой пласт истории этих населенных пунктов советского времени.
Галина Аркадьевна Казарина препадавала немецкий язык. Эта молодая учительница, практически наша ровесница, пришла в школу незадолго до нас. Вскоре она ушла в декретный отпуск, и на время ее отсутствия, я был классным руководителем в ее классе. У нас были хорошие дружеские отношения и я очень рад, что в 2016 году сумел побывать в Карьково и с большим удовольствием повидал Галину Аркадьевну, живущую там и сейчас.
Сергей Николаевич Торопов, тоже наш ровесник, был учителем физкультуры. Работал с нами он только один год, а потом ушел в армию. Несмотря на свой молодой возраст, он пользовался большим уважением школьников и учителей. В отдельном здании рядом со школой был просторный спортзал со шведскими стенками по стенам и различными снарядами (козел, брусья, кольца), где Сергей Николаевич вел уроки, а по вечерам — спортивные секции для ребят. Дети с большим удовольствием ходили на его уроки и занимались в секциях. В дальнейшем, придя из армии, он увлекся историей и краеведением, организовал множество краеведческих экспедиций, написал несколько серьезных книг по истории Мантуровского района и сейчас работает директором Мантуровского музея. Мы с Сергеем Николаевичем поддерживаем самые теплые дружеские отношения.
Я вел в школе уроки природоведения, биологии, географии и рисования, а также занимался школьным лесничеством и пришкольным участком, а моя жена Ирина Александровна Рыбникова вела уроки химии и группу продленного дня для младших и средних школьников.
Наш с Ирой кабинет биологии, химии и географии находился на втором этаже рядом с учительской. Кабинет был угловым, его окна выходили на юг и запад, поэтому был он очень светлый, в течение учебного дня весь залит солнцем, что иногда, при просмотре учебных фильмов или диапозитивов доставляло определенные неудобства, поскольку никакие шторы не могли создать необходимого затемнения. Надо сказать, что в кабинете у нас были и кинопроектор и автоматический фильмоскоп для демонстрации диафильмов с дистанционным пультом управления и даже автоматический слайдпроектор. Для того времени это были самые современные технические средства, существенно помогавшие в работе. Но было и много проблем, связанных с их установкой, настройкой и последующим возвращением на место хранения. Для демонстрации фильмов, слайдов или диафильмов каждый раз приходилось вытаскивать из лаборантской и устанавливать в классе соответствующий проектор. Надо было тянуть провода, вешать на доску экран, закрывать шторы, то есть необходимо было делать большую подготовительную работу, которая не всегда укладывалась в короткие перемены, поэтому всю эту, вполне современную технику, использовать на уроках удавалось редко. Поскольку лаборантская располагалась впереди класса, за доской, то мы решили несколько переоборудовать это помещение, чтобы сделать его удобным для использования технических средств обучения. Идея заключалась в том, чтобы все аппараты стационарно установить в лаборантской, а в передней стенке, рядом с доской, пропилить отверстие для экрана, на который и проецировать из лаборантской изображения со всех трех проекторов. Экран должен быть матовым, в таком случае у нас получалось что-то вроде телевизора на передней стене класса. Мы предложили эту идею директору и подробно ее с ним обсудили. Надо отдать должное Александру Ивановичу, который нашу инициативу горячо поддержал и одобрил. Он договорился с отцом Нади Быстровой и однажды после уроков тот пришел к нам в школу с мотопилой «Дружба». После его очень аккуратной работы, в бревенчатой стене образовалось прямоугольное отверстие между школьной доской и дверью в лаборантскую. Выглядело это поначалу страшновато, но отступать было некуда. Я успокоил заволновавшегося было директора, что уже завтра все будет вполне прилично. Матового стекла у нас не было, поэтому мы с Александром Ивановичем решили вставить два простых оконных стекла, зажав между ними чистый лист полупрозрачной кальки. Дальнейшую работу по оформлению рамы и экрана я выполнял уже сам, Александр Иванович только обеспечил меня стеклами и брусками для рамы. Буквально за один вечер был сделан и оформлен экран. В результате, уже на следующий день мы могли демонстрировать фильмы, диафильмы и слайды, не путаясь в проводах, и не занимаясь перетаскиванием аппаратуры. Большим плюсом новой системы было отсутствие необходимости в полном затемнении. Теперь было достаточно прикрыть лишь то окно, в которое били прямые солнечные лучи, и изображение на экране становилось хорошо видно. Небольшим недостатком было перевернутое зеркально изображение, которое можно было компенсировать, заранее перевернув слайды или диафильм. В дальнейшем, мы иногда уступали свой кабинет другим учителям, чтобы они тоже могли показать фильм или слайды по своим темам.
Поскольку я вел всю биологию и географию, Ире из предметов нашей специальности оставалась только химия, но она была лишь в седьмом и восьмом классах и учебных часов на учительскую ставку ей не хватало. Поэтому ей приходилось вести группу продленного дня, в которую ходили младшие и средние школьники. Уроки химии она проводила очень интересно, почти на каждом были химические опыты и лабораторные занятия. Уже к концу первого года нашей работы, районные методисты, побывав у нее на уроках, стали привозить к нам учителей химии со всего района на открытые уроки. Костромской пединститут дал нам хорошую базу по химии и, в особенности, по методике ее преподавания, поэтому каждый опыт был ей опробован и проведен еще в институтских лабораториях. Но это все равно не гарантировало от мелких, а иногда и весьма комичных происшествий при постановке опытов. Так, однажды, при изучении темы «Водород и его свойства» Ира решила продемонстрировать ученикам гремучую смесь и показать опыт, который мы отрабатывали когда-то в институте на занятиях по методике преподавания химии. Под свободно лежащую на полу класса перевернутую вверх дном консервную банку подводится трубка от аппарата Киппа и банка наполняется водородом. Туда же беспрепятственно входит воздух и под банкой образуется гремучая смесь. При поднесении горящей лучинки должен раздаться небольшой хлопок, а банка слегка подпрыгнуть. Но то ли банка была слишком большой, то ли слишком долго подавался в нее водород. И вот вместо хлопка раздался грохот не слабее ружейного выстрела, а банка с силой и лязгом ударила в потолок и с бряканьем покатилась между рядами парт. На Ирино счастье, банка ударила в потолок точно между двумя светильниками с лампами дневного света, не задев ни один из них. Класс замер в изумлении и восторге, успев только дружно выдохнуть. В кабинет тут же влетел директор, сидевший до этого в соседней учительской, с округлившимися от ужаса глазами и грозно спросил: «Что у вас тут происходит, Ирина Александровна?», на что получил достойный ответ: «Химические опыты проводим, Александр Иванович!». Обведя взглядом замерший класс, и не заметив явных повреждений и разрушений, Александр Иванович извинился за свое вторжение, добавив только, что «опыты у вас что-то уж очень громкие» и ушел обратно в учительскую. Ребята были в восторге и каждый раз потом спрашивали: «а еще взрывать будем?»
Поскольку все свободное время я проводил в окружающей природе, то мне хотелось как-то приобщать к этому и наших школьников. Нередко после уроков или в выходной день, я брал с собой небольшую группу учеников одного из классов и мы шли на экскурсию в природу. Все было рядом – пойма красавицы Унжи с озерами, заливными лугами и множеством обитающих там птиц. Неподалеку, в шаговой доступности были и лесные массивы вблизи автодороги Кострома-Мантурово, где жили лесные птицы, а над суходольными лугами за поселком кружили пернатые хищники: обыкновенные канюки, черные коршуны, полевые луни и соколы-пустельги. Весной мы с ребятами ходили на Унжу наблюдать пролет водоплавающих птиц. Кряквы, гоголи, свиязи и большие крохали перелетали над рекой с самого начала ледохода, собираясь иногда в небольшие стайки. Позднее появлялись шилохвости, чирки и широконоски. Завершали перелет хохлатые чернети и красноголовые нырки, останавливающиеся обычно на небольших старичных озерах под деревней Береговая. В то время обычны на Унже были внесенные позже в Красную книгу России кулики-сороки, собиравшиеся стайками на песчаных отмелях после схода полой воды. Здесь же, на песчаных отмелях иногда мы находили птенцов этих куликов, а также птенцов малых крачек, также занесенных впоследствии в Красную книгу России. Проходя мимо обсыхающих луж и песчаных берегов рек и ручьев, я не упускал случая показать детям хорошо заметные в таких местах следы различных зверей: норок, выдр, енотовидных собак, лисиц, барсуков и ондатр, а если повезет, то и волков и медведей.
В Карькове располагался лесоучасток и сплавной пункт, рядом, в Маслове, было лесничество, поэтому при школе существовало школьное лесничество, а мне, как биологу, нужно было организовать его работу. Для этого отводились специальные часы теоретических занятий, на которых я рассказывал ребятам об особенностях и развитии лесных экосистем, о типах леса, о значении его в жизни природы и человека. Наша школа имела давние тесные связи с Масловским лесничеством, мы помогали лесникам в посадке леса на гарях и вырубках, а также работали на лесном питомнике, который находился в двух километрах от Карьково, за шоссейной дорогой.
С наступлением летних каникул со старшими школьниками мы ходили в двухдневные походы с ночевкой. Брали палатки, котелки, запас продуктов. Обычно я водил ребят по своим хорошо знакомым маршрутам на реку Воймеж и на левый берег Унжи, в озерную пойму на озера Барское, Усольское и Милютино.
Надо отдать должное нашим школьникам, большинство которых были очень толковыми, сообразительными и способными детьми. Проникнувшись доверием и уважением к молодым учителям, они с увлечением и любовью занимались нашими предметами. Некоторые схватывали все буквально на лету. Не забуду один урок по анатомии человека в восьмом классе. Сложная тема – работа сердца, большой и малый круги кровообращения. На доске вывешен плакат со схемой кровообращения. Понимая, что материал не простой, перед началом объяснения говорю ребятам: «Я сейчас буду рассказывать, а вы внимательно слушаете. Кто сразу же после моего объяснения повторит материал у доски по схеме – получает пятерку. Быстрее всех поднимает руку Миша Крылов, способный, но обычно не очень старательный школьник и, выйдя к доске совершенно четко и без ошибок рассказывает о работе сердца. Выразив ему свое восхищение, с удовольствием ставлю пять баллов.
Удивительные способности к географии проявлял Леша Корнев. Материки, океаны, острова и проливы, а также координатная сетка, широты и меридианы, погодные закономерности и океанические течения, буквально все, что имело отношение к этому предмету ложилось у него как будто на какую-то матрицу, все быстро и легко понималось и запоминалось. При этом у ребенка совершенно не шла математика и Тамара Александровна с сомнением и огорчением качала головой, когда я начинал хвалить способности этого ученика.
Редкую любознательность и большой интерес к птицам, зверям и их следам проявлял Леша Носов. Именно поэтому я чаще других брал его с собой даже в довольно дальние походы в лес. В дальнейшем из него вырос увлеченный и дельный охотник, на всю жизнь сохранивший глубокий интерес к природе.
Вот таких ребят мы готовили на районные конкурсы и уже на второй год нашей работы ученики Усольской школы стали победителями конкурсов по биологии, географии и химии. На сентябрьской линейке 1980 года стояло шесть наших лауреатов, с красными лентами победителей районных конкурсов через плечо.
В школе мне, как учителю биологии и географии, пришлось заниматься и подготовкой детей к туристическим конкурсам и турслетам. Учитывая наш с ребятами довольно большой опыт турпоходов и экскурсий в природу, это было совсем несложно. На районном турслете в 1980 году команда Усольской школы заняла первое место в районе. В команде было 10 человек, в основном это были старшие школьники, но были и два пятиклассника – Леша Корнев и Леша Носов. Большое значение на конкурсах имело знание техники безопасности, а также умения по оказанию первой помощи при несчастных случаях. За это отвечали две старшие девочки: Лена Донгаузер и Надя Быстрова. Готовились они старательно и ответственно, проштудировали соответствующую литературу, а Ира, поскольку в институте получила диплом медсестры гражданской обороны, провела с ними практические занятия. Поэтому наши девочки были подготовлены хорошо и легко заняли первое место.
Еще один практический конкурс заключался в умении быстро поставить палатку, при этом норматив был всего пятнадцать секунд и выполнялся вчетвером. Поначалу мои дети даже не поверили, что это возможно за такое короткое время. Но я сказал им: будем тренироваться и научимся. Первым делом распределили, кто за что отвечает. Кто-то хватал один опорный кол, кто-то другой, другие натягивали веревки и втыкали колышки. Сначала удалось уложиться в две минуты, потом в одну минуту. Многократное повторение и отработанные до автоматизма действия, в конце концов, привели к нужному результату – ребята уложились в пятнадцать секунд, а потом даже стали ставить палатку и за двенадцать секунд. Самое интересное, что это умение пригодилось нам уже на следующий день после турслета. По окончании соревнований, которые продолжались два дня, довольные и гордые первым местом, мы с ребятами пошли на автобусную остановку. Отсюда была видна Унжа, а до Карьково на автобусе было около пятнадцати километров, т.е. совсем недалеко. В то же время по реке, делающей много изгибов и поворотов, хоть и было намного дальше, зато, имея плавсредство, можно было по течению доплыть до дома по воде. И тут у меня возникла мысль спуститься до Карьково по Унже на плоту, высказав которую, я сразу же об этом пожалел, потому что половина команды восприняла эту идею с невероятным энтузиазмом, погасить который было невозможно уже ничем. Часть команды, в основном девочки, остаться не могла, им нужно было сегодня же быть дома. Мы посадили их на автобус и отправили в Карьково. А пятеро энтузиастов остались со мной и, взяв палатки, котелки и свои рюкзаки, пошли искать местный магазин. Топорик, как всегда, был у меня с собой, но для изготовления прочного плота нужны были гвозди. Я сказал ребятам, что если не найдем их в магазине, то едем домой на автобусе. Гвозди в магазине нашлись и, наша сократившаяся в числе команда, вскоре уже вышла на берег Унжи. В составе группы были: Юра Носов, Лена Донгаузер, Саша Крылов и два самых младших – Леша Носов и Леша Корнев. Ребята быстро стащили в одно место бревна, застрявшие на отмели Унжи после весеннего молевого сплава. В прибрежном ольшатнике мы вырубили поперечины, которыми, с помощью гвоздей, скрепили бревна плота. Однако наша работа вскоре была прервана налетевшей грозой. Вот тут и пригодились полученные навыки. В считанные секунды была поставлена палатка, в нее тут же сложили рюкзаки и всей командой спрятались от дождя. А ливень был нешуточный. Стена дождя скрыла недостроенный плот, вода в реке посерела от множества хрустальных столбиков, выскакивающих из воды при ударе каждой дождевой капли, дождь громко барабанил по натянутым скатам палатки, но внутри было сухо, тесно и весело. Ребята искренне радовались в предвкушении интересного путешествия. Переждав дождь, мы продолжили работы по изготовлению плота, сделали две греби и площадку для костра, насыпав на бревна толстый слой речного песка. После установки стоек для котелка, плот был готов и мы, собрав палатку и уложив вещи, отправились в плавание. Но день выдался грозовым и вскоре нас настигло очередное ненастье. Причем гроза вновь налетела очень быстро, так что мы еле успели причалить к берегу и укрыться в наскоро поставленной палатке. После этого я сказал, что надо ставить палатку на плоту, хватит нам в авральном режиме высаживаться на берег при угрозе дождя. Поэтому ближе к вечеру мы уже сплавлялись по Унже с максимальным комфортом: на одном конце плота горел небольшой костер и закипал котелок с чаем, а на другом стояла палатка с нашими вещами и сидели свободные от вахты члены команды. По концам плота мы оборудовали две греби, у которых по очереди дежурили мальчишки. Уже перед закатом нас застала еще одна гроза, но в этот раз мы переждали ее в палатке на плоту, не высаживаясь на берег. Течение медленно влекло наш плот и я рассчитывал прибыть в Карьково к утру.
Медленно гасла над рекой вечерняя заря. Тихо проплывали мимо нас речные отмели и прибрежные леса. Уставшие, но очень довольные необычным приключением, ребята, поужинав, успокаивались в палатке. Я остался сидеть у потухшего костерка, любуясь нагромождением багряных облаков в западной части небосклона и медленно гаснущей вечерней зарей. Летняя ночь коротка и на рассвете мы уже подходили к нашему поселку. Заспанные ребята вылезли из палатки и, разобрав свои рюкзаки, разошлись по домам. А плот, ставший для нас домом на эту ночь, мы оттолкнули от берега, и он, подаривший нам это маленькое путешествие, а теперь осиротевший и одинокий, медленно отправился в свое последнее плавание.
С тех пор прошло уже почти сорок лет. Но наши бывшие школьники, с которыми мне удалось недавно встретиться, до сих пор с удовольствием вспоминают те годы, наши походы в природу и это маленькое путешествие по Унже на плоту от Мантурово до Карьково. А мы с Ирой помним каждого из них и с удовольствием вспоминаем карьковский период, как лучшие годы нашей жизни. И не перестаем удивляться, как же права была Лия Прокопьевна, когда-то давно сказавшая нам об этом.