Архитектура, как считают специалисты, – это материализованная программа жизни. Полезное, бытовое соединялось в ней у наших предков с духовными ценностями и верованиями.
Раньше при подготовке к строительству дома важным было все: как срубить дерево, как расположить венцы, какие обряды и ритуалы в какое время суток справить, чтобы новое жилище стало счастливым для хозяев.
Вот несколько советов из записей Сергея Васильевича Максимова, замечательного этнографа, писателя, нашего земляка, записавшего многие народные обычаи и обряды, бытовавшие в Костромской губернии, когда еще они сохранялись в первозданном виде. С ними давайте и познакомимся.
ДОМОВОЙ-ДОМОЖИЛ
Выделился из осиротелой семьи старший брат и задумал себе избу строить. Выбрал он под стройку обжитое место. Лес рубил «избяной помочью»: сто бревен – сто помочан, чтобы вырубить и вывезти каждому по бревну. Десятком топоров успели повалить лес поздней осенью, когда дерево не в соку, и вывезли бревна по первопутку: и работа была легче, и лошади меньше наломались. Плотники взялись «срубить и поставить избу», а если сладится хозяин с деньгами в этот же раз, то и «нарядить» ее, то есть сделать все внутреннее убранство, доступное топору и скобелю. Плотники подобрались ребята надежные, из ближнего соседства, где испокон веку занимаются этим ремеслом, и успели прославиться на дальние окольности. Помолились на восход солнца, выпили «заручную» и начали тяпать с ранней зари до самой поздней.
Когда положили два нижние бревна – два первые венца так, что, где лежало бревно комлем, там навалили другое вершиной, приходил хозяин, приносил водку: пили «закладочные». Под передним, святым углом, по желанию хозяев, закладывали монету на богатство, и плотники сами от себя – кусочек ладану для святости. Пусть-де не думают про них, с бабьих бредней, худого и не болтают, что они знаются с нечистой силой и могут устроить так, что дом для жилья сделается неудобным.
Переход в новую избу или «влазины», новоселье – в особенности жуткая пора и опасное дело. Это не в пример хуже, чем раздетым догола броситься в крещенскую прорубь! На новом месте словно бы надо переродиться, чтобы начать новую, тяжелую жизнь в потемках и ощупью. Жгучая боль лежит на сердце, которое не чует (а знать хочет), чего ждать впереди: хотелось бы хорошего, когда вокруг больше худое. Прежде всего напрашивается неотразимое желание погадать, кинуть жребий на счастье, и именно тот самый, который памятен с древнейших времен и известен всей России. Он применяется повсюду: вперед себя в новую избу пускают петуха и кошку. Если суждено случиться беде, то пусть она на них и стрясется. За ними уже можно смело входить с иконой и хлебом-солью, всего лучше в полнолуние и обязательно ночью. Ночью же в новый дом и скотину перегоняют. Счастливыми днями для новоселья считаются двунадесятые праздники, и между ними в особенности Введение во храм Богоматери.
* * *
Искушенные житейским опытом, хозяйки-бабы, поставив икону в красный угол, отрезают один сукрой от каравая хлеба и кладут его под печку. Это тому незримому хозяину, который вообще зовется «домовым», с придатком, для выдела от прочих и в отличие от них, слова «доможил». В таких местах, где ему совершенно верят и лишь иногда, грешным делом, позволяют себе сомневаться, соблюдается очень древний обычай, о котором в других местах давно уже и забыли.
О происхождении домовых рассказывают следующую легенду. Когда Господь при сотворении мира сбросил на землю всю непокорную и злую небесную силу, которая возгордилась и подняла мятеж против своего Создателя, на людские жилья тоже попадали нечистые духи. Отобрались ли сюда те, которые были подобрее прочих, или уж так случилось, что, приселившись поближе к людям, они обжились и обмякли, умягчились нравом – трудно сказать. Не сделавшись злыми врагами, как водяные, лешие и прочие черти, они как бы переродились: превратились в доброхотов и при этом даже оказались с привычками людей веселого и шутливого нрава. Большая часть верующих так к ним привыкла, примирившись с ними, что не согласна признавать домовых за чертей и считает их за особую отдельную добрую породу.
Каждая жилая деревенская изба непременно имеет одного такого невидимого жильца, который и является сторожем не только самого строения, но главным образом всех живущих: и людей, и скотины, и птицы.
Живет-слывет он обычно не под своим прирожденным именем «домового», которое не всякий решится произносить вслух (сколько из уважения к нему, столько и из скрытой боязни оскорбить его таким прозвищем, какое он может принять за насмешку). Отчего и не повеличать его, из приличия и за очевидные и доказанные услуги, именем «хозяина», и за древность лет его жизни на Руси – «дедушкой». Рассказывая о домовом, всего чаще называют его просто – «Он» или «Сам», но еще чаще «Доброжилом» и «Доброхотом».
Приживается каждый домовой к своей избе в такой сильной степени, что его трудно, почти невозможно выселить или выжить. Недостаточно для того всем известных молитв и обычных приемов. Надо владеть особыми притягательными добрыми свойствами души, чтобы он внял мольбам и не признал бы ласкательные причеты за лицемерный подход, а предлагаемые подарки, указанные обычаем и советом знахаря, — за шутливую выходку. Если при переходе из старой рассыпавшейся избы во вновь отстроенную не сумеют переманить старого домового, то он не задумывается остаться жить на старом пепелище, среди трухи развалин, в холодной избе, несмотря на ведомую любовь его к теплым хоромам. Он будет жить в тоске и на холоде и в полном одиночестве, даже без соседства мышей и тараканов, которые вместе со всеми другими жильцами успевают перебраться незваными.
________________________________
Максимов С.В. «Нечистая, неведомая и крестная сила». – Петербург, 1873.