– Издание Галичского отделения Костромского научного общества по изучению местного края. — 1926. — 7 с.
Уединенно и живописно раскинулся на берегу озера древний Галич, прозванный Мерянским, так как еще в незапамятные времена был основан среди финского племени -Мери.
Нет сомнения, что город основался еще в ту отдаленную эпоху, когда избыток населения южной России отливал на северо-восток, занося сюда свои родные наименования поселений и областей. Из Галиции пришли первые поселенцы в далекое Костромское Заволжье и основали здесь Галич. Любопытно, что из тех же почти мест пришли другие поселенцы, но взяли себе иной путь, несколько западнее, основав Звенигород близ Москвы. Но историческая судьба сложилась так, что в дальнейшем жизнь двух городов, Звенигорода и Галича связалась между собой; но это случилось не скоро, лишь в XIV-XV вв. Много воды утекло до того времени; Галич был разгромлен татарами, а затем, когда вся Русь рассыпалась на мелкие части, сделался столицей самостоятельного княжества, довольно скоро разбогатевшего.
Галич был одним из немногих костромских городов, который вел удачную торговлю с Новгородом и умел постоять за себя, даже против татар.
Известно, что падение семьи Юрия Звенигородского, лишь на краткое время ставшего великим князем московским, повело к падению Галича.
Но нельзя сказать, чтобы он захирел окончательно. На долгое время остался он культурным центром глухой провинции, да и в настоящее время его торговля и значение не малы для ближайшей округи; а в XVI, XVII и даже XVIII в. он играл не последнюю роль в экономической жизни Заволжья, вообще.
Но историко — художественное значение Галича все в прошлом; можно сказать, что этот город не следил за развитием искусств в России; художественные вкусы Галича сменялись случайным и поверхностным влиянием, доходившим издалека. Такой роли, какую сыграла Кострома Галич не имел вовсе; даже более того: мы не видим тех провинциальных затей в стиле empire, которые отличают многие города нашей провинции и которые, например, так красят Кострому и делают ее прямо таки необычайным городом.
В Галиче можно указать лишь четыре более или менее значительных дома стиля empire, но все они — копии одного и того же образца, достаточно посмотреть здание бывшей гимназии на Рождественской улице с его колоннами и несколько барочным фасадом, чтобы понять весь незамысловатый облик того провинциального стиля, который коренится еще в Екатерининской эпохе. А от эпохи Александра и Николая нет почти ничего: укажем лишь по дороге к вокзалу желтый да два белых дома, столь простых, что они едва выражают стиль; да в деревянной резьбе ворот и калиток найдем иной раз ромбоидальную пальметку. Однако во многих иных местностях Костромской губернии выражение стиля empire много сильнее.
Один же собор Галича XIX в. скорее — образец ничтожного художественного произведения, чем стиля, хотя бы и в провинциальном, иногда таком милом выражении.
Самое лучшее подойти к Галичу большим Галичским трактом из Костромы через Судиславль Направо, на высокой горе остаются древние здания Паисиева монастыря, а прямо амфитеатром к широкому озеру спускается город. Уже самая распланировка его сворит о седой старине. До сих пор центр города, сравнительно небольшой, окружен рвом и валом, а внутри находятся и соборы города и здание Уисполкома, центральной и высшей областной власти. Как будто еще по старине мыслит галичанин свой город; по старине последний готов защищаться от нападений.
Концентрическими кругами вокруг своеобразного земляного кремля расположены улицы и переулки Галича; правильность их планировки нарушается лишь рельефом местности, да стоящими на холмах и пересечениях улиц церквами.
Длинной полосой на севере города протянулась Рыбная слобода. Высокие горы поднимаются к востоку от города. На этих горах до сих пор видны старые городища-урочища; предание указывает здесь и местонахождение языческих идолов еще XII века и расположение княжеского дворца, где скрывался одно время Дмитрий Шемяка. Городища ждут еще раскопок, как и курганы и могильники в окрестностях города. Произведенные пробы дали уже интересные результаты. А мы пока войдем на высоты бывшего княжеского дворца, господствовавшего над Галичем, и полюбуемся тем чудным видом, который оценен был строителем дворца Юрием Звенигородским.
Осталось ли что-нибудь от его времени? В Преображенском соборе, голубой, с золотом внутри, в духе еще Елизаветинской эпохи, находится древний образ спасителя, по преданию, принадлежавший Дмитрию Шемяке. Несомненно, образ относится к первой половине XV в. и притом не к новгородской, а к той московской, которая связана с знаменитым именем Андрея Рублева, ученика Феофана Грека. Раннее итальянское возрождение с примесью готики, что и видим в Сьенской школе, явилось к нам с этими именами. Элегантный извив линии, ни с чем не сравнимая легкость моделировки и прозрачность краски, изысканность типов лиц с явно лирическим элементом выражения – вот что отличает памятники живописи, связанные с именем и школой Рублева. Вместе с этим, этот стиль уже нельзя вернуть ни итальянскому искусству, ни неовизантийскому, эпохи Палеологов, о преобладающей роли которых (т.е. искусств) в создании Ренесанса спорят ученые, быть может, принужденные допустить и долю французских влияний позднего средневековья В таком сложном комплексе стоит школа Рублева, оставаясь вместе с тем и самостоятельной русской школой и средством поверки кардинальных проблем обще-европейского искусства.
Ясно, что уже из одного этого образа Спасителя стоит посетить Галич и его собор. Другие памятники собора незначительны; есть датированная икона (божия матерь, «Умиление» 1575 г.), да произведения XVI в. и XVII в., одно из них строгановского письма. Таких икон, порой очень интересных, мы найдем не мало в Галичских церквах. Раньше, чем заглянуть в них, отметим одно интересное обстоятельство.
В древнем городе, топографически мало искаженном даже железной дорогой, проходящей лишь по задворкам, мы видим почти сплошь типичную архитектуру церквей петровского барокко, и именно Московского XVIII в. Конечно, эти церкви принадлежат не первой половине XVIII в., а второй, хотя и выстроены в характере первой.
Перед нами типичные кубы с карнизами, крытые четырехгранным куполом, иногда с гнутыми слуховыми окнами; а на этом куполе пять глав с перехватцами на высоких тамбурах, как бы на ножках. Четыреугольные ярусные колокольни бедны деталями, несмотря на свои фронтоны и колонны, а иногда и стили. Откуда такое однообразие?
Мы должны представить на месте большинства каменных храмов Галича деревянные церкви, стоявшие здесь еще в середине XVIII в. Пожары, случившиеся в это время, истребили почти весь город; он скоро обстроился опять из дерева, но церкви были выстроены все однообразно из камня. Несомненно, древняя архитектура деревянных храмов была в поздне-московском характере XVII в. Несколько шатровых каменных колоколен этой эпохи стоят в Галиче до сих пор, из нихколокольня при Варваринской церкви отличается элегантной стройностью чисто ярославского вкуса. Из церквей обращает на себя внимание Богоявленская, вероятно, конца ХVII в. Стиль ее относится к малорусскому «барокко», с постановкой двух восьмериков на четверике и с кривыми кровлями между ними. Замечательны фигурчатые углы и окна церкви, снабженные гребешками, а также узорчатый перспективный портал, далекое «романское» наследие суздальско — владимирского зодчества, трансформированное Москвой и еще переработанное в настоящем случае стилем «барокко».
К сожалению, ничего не осталось из древностей в этой церкви, и лишь интересен шкаф стиля «Жакоя», вероятно, занесенный из какой либо усадьбы.
Быть может, древние иконы были перенесены в соседнюю Никольскую церковь: по крайней мере, мы там видим две иконы Петровской эпохи: 1) Блаж. Василия, Иоанна и Прокопия и 2) Казанской божьей матери, с надписями и барочными разводами. Письмо икон поучительно, как образец грубого натиска западной живописи на древне-русскую иконопись, натиск, уже не получивший нашего русского претворения на долгие годы. В противоположность тому в этой же церкви и, вероятно, от того же времени, следует отметить панели с цветами в характере обычных для ярославских храмов: стиль немецко — голландский здесь получил свое русское истолкование.
Заглянем в другие церкви. Самое замечательное, после собора, мы найдем в церкви Константиноеленинской, и даже не в ней самой, а в ее притворе. Перед нами целый маленький музей, требующий и специального изучения и реставрационных работ; он заключается в ряде икон, частью испорченных, несомненно, новгородского письма — XVI вв.: но некоторые произведения наводят на мысль об их происхождении из первой половины XV в., даже может быть, из XIV в. Перед нами явления когда-то большого искусства, строгого стиля, с искусной композицией и монументальной формой. Вот где остался след сношений Галича с Новгородом. След, быть может, еще до Юрия Звенигородского.
В самом деле, если с последнего, как утверждает соборный образ, могло установиться московское влияние, в дальнейшем поддержанное подчинением Галича, Москве, то главный момент Новгородских воздействий следует отнести к предыдущему времени. Иконы Константино-Еленинской церкви, следовательно имеют цену не только для истории культуры Галича, но и для новгородской живописи.
Что касается икон XVI-XVII вв. и именно московской школы, то их количество в Галиче огромно, чтобы останавливаться на них в этом кратком очерке. Укажем лишь особо любопытное.
Так в Козьмодемиановской церкви следует сравнить две иконы Спаса нерукотворенного. Одна дана в стиле знаменитого живописца Строгановской школы начала ХVII в. Прокопия Чирина с его немного манерной элегантностью и воспоминаниями о ясном новгородском колорите (*Еще подобный же образ в стиле Прокопия Чирина находится в Вознесенской церкви).
Другая, второй половины ХVII в., относится к школе Симона Ушакова и обнаруживает в русской «фрязи» переработку голландских черт в реалистической полноте лица, в глубоких малиновых тенях и костисто-желтоватом «свете» лика.
В церкви Смоленской божьей матери следует отметить голубой с золотом иконостас, при чем царские врата помещены в нише, увенчанной балдахином. Построение церкви относится к средине XVIII в., и мы здесь должны видеть пример перехода от стиля Рострелли к стилю Кваренчи, пример очень ранний для такой глухой провинции, как Галич. Вот образец, очевидно, случайной работы заезжего мастера.
Интересные вещи можно найти в храмах Рыбной слободы. В Введенской церкви можно видеть датированную икону Спаса нерукотворенного, 1679 г., школы Симона Ушакова, а в Пятницкой церкви резную деревянную статую Параскевы Пятницы. Но статуя представляет уже поздний, несколько барочный стиль ХVII в., равно как и Христос в темнице в Константиноеленинской церкви, что менее интересно, чем романо-новгородский стиль более древней эпохи.
Третьей достопримечательностью Галича (после Рублевской и новгородских икон) являются царские врата Благовещенской церкви. Между двумя столбиками, соединенными плоскосводчатой коруной, двигаются створки с характерным верхом в виде круга (при закрытых дверях). Киотцы с маленькими древними XVI в. иконками помещены посреди филенок створок и на столбах, но здесь иконки уже новые. Поля представляют плоскую и мелкую арабесковую резьбу явно восточного типа с чернью между переплетающимися стеблями; перед нами типичный памятник высоко художественной резьбы XVI в., при том несомненно не простонародной, а вышедший из искусной и культурной мастерской артиста.
Напоследок заглянем в Галиче и в Паисиев монастырь.
Успенский собор является несомненно древнейшей постройкой всего Галича. Перед нами тот соборный тип, который получил распространение в ХVI в., после того как в 1475-79 годах Аристотель Фиоравенти выстроил Успенский собор в Московском кремле. Правда, в руссских соборах не сохранилось типичных пространств «палаццо», данных итальянским зодчим, но и по Паисиевскому Успенскому собору мы видим идею новых обширных объемов, усвоенных русской художественной мыслью, объемов еще не гармонизованных, не вылившихся в законченное выражение. В этом недостаток и Паисиевского собора; отсюда и его тщедушные закомары (полукружия, по которым была древняя кровля, нынешняя кровля новая), и несколько несуразные алтарные абсиды, и мелкие барабаны с куполами (главки были надставлены позднее). Тем не менее собор производит величественное впечатление с своей гладью обширных стен, в которые врезаются перспективные порталы, при чем южный и северный — килевидные, а западный без киля (архаизм, допущенный и Аристотелем Фиоравенти).
К собору примкнула суровая колокольня в виде очень короткого восьмерика на четверике, увенчанная коротким шатром с одним рядом слухов, — древнейший пример шатровой колокольни, быть может, еще конца XVI в.
Внутри собора несколько икон XVI-XVII в., но сильно попорченных; интерес курьеза представляют зелено-голубые подсвечники в виде распятий, находящиеся в алтаре.
Если Успенский собор монастыря типичен, то церковь Троицкая не обычайна. Она скорее походит на древние каменные двух-этажные хоромы продолговатые с запада на восток, при чем даже алтари не полукруглы; а поперек хором стоит как бы терем, и лишь в нем отмечен церковный характер здания: закомары (фальшивые) и три главы в ряд с севера на юг. Такая архитектура крайне редка и имеет обычно не главы, а шатры. Перед нами очевидная смесь церковного и гражданского зодчества, относящаяся в XVII в.; она более обычна для трапезных монастырей. Заметим, что на западе Троицкой церкви пристроено особое крытое крыльцо, как обычно в древне-русских хоромах, а нижний этаж церкви совершенно лишен признаков храма.
Внутри Троицкой церкви мы опять попадаем на художественную неожиданность для Галича: роскошные царские двери стиля «рококо» с недурною живописью соответствующего характера. Кто знает, как это «французское» произведение появилось в древне-русском храме-тереме, в стенах пустынного монастыря, среди дремучих галицких лесов.
Стоит посещать Галич не только ради его древностей, его старинного облика, а также и ради его озера, правда мелкого, но ясного и широкого, ради неожиданных картин природы, как то сразу сменяющих угрюмое однообразие лесистых пространств Костромского Заволжья.
Проф. А. Некрасов.