4 ноября 5 г.
Лицо войны – это ее изнанка.
Это я говорю Эльвире Николаевне Горюхиной за столом у ее подруги Наташи,Наталии Геннадиевны, ПРАБАБУШКИ по обстоятельствам, но такой прабабушки, чьи возрасты – как байкальская вода: смотришь, смотришь в лицо, и все прозрачно до самого детства. Г. деловая и оживленная, но умеет слушать и замирает, когда говоришь. Тут секрет разговорчивости ее собеседников и педагогический дар. Она цитирует своих учеников словно цитирует, скажем, Мераба Мамардашвили или Лотмана. Представляю ее в классе НА РАВНЫХ с учениками…
(Опять звонок из Нерехты: в библиотеке нас ждут в среду 9 числа, поедем втроем с Ниной Федоровной Басовой и Антониной Васильевной Соловьевой. Рабочие ангелы Руси… Их много – как белых бабочек на речном запеске. Ими все и держится и движется).
Подарила мне книгу. На красной в кровь обложке заглавье как молитва «НЕ РАЗДЕЛЯЙ НАС, ГОСПОДИ, НЕ РАЗДЕЛЯЙ!» (Звонок от Анатолия из Макарьева. Плачущий голос 50-летнего человека, очень нездорового – с заботой о стихах Ольги Коловой: можно издать ее книжечку в Москве, я напишу предисловье. И у меня – навстречу – забота, нет ли чего – кого – в Макарьеве для «КОСТРОМСКОЙ БИБЛИОТЕКИ?» Будто есть, под Москвой у детей покойной художницы – ? – ее письма из лагеря. Вспоминаю, с каким трепетом в Малышевском фонде Пушкинского Дома держат в руках КРЕСТЬЯНСКИЕ ПИСЬМА, как не дают «списывать», дорожа первопубликацией… Не пусты наши закрома!)
6 ноября 5 г.
Только что вернулся от Бурлуцких, обещал им Горюхину, которой обещал Бурлуцких. В маме сидела сваха – и во мне сидит. Познакомил Галю Осинину с Тамарой Дедковой и рад. Помещики Бурлуцкие, хорошо вы устроились! Ваше Давыдково – караван-сарай, вся новизна вживе и в лицах, не хватает только альбома с восторгами ваших гостей – имя им легион. Чуковскими подарена мне «ЧУКОККАЛА» – ужо приеду с нею хвастаться и будировать вас, беспечных: заведите КНИГУ ГОСТЕЙ! От полноты чувств на отвесных стенах оставляют скалолазы свои автографы – сделайте же милость вашим гостям от Пушкиных до Романцов! (Павел Романец, чиновник и литератор, подолгу теперь гостит у Бурлуцких, пишет воспоминания о Байконуре, о Чернобыле… Возникает сама собой мысль о Доме Творчества «ДАВЫДКОВО» – под сенью пушкинских лип. Но при мысли об этой мысли возникает опасенье: порой писатель – один – не уживается сам с собой, а двое могут уже подраться, и поделом кто-то называл гадюшником Переделкинский ДТ. Как государства воюют за земли и рынки, так творческие личности – за талант. Когда его мало, надо воевать…)
Книга Эльвиры Горюхиной – событие. Событие совести – если вспомнить Блока и его упование на ОБЩЕСТВЕННУЮ СОВЕСТЬ. Но общество как сильное единение, сегодня только одно: бюрократия. Или, похлеще, КЛЕПТОКРАТИЯ.
7 ноября 5 г.
В этот день в 72 году на своей даче в Абрамцеве застрелился Дмитрий Николаевич Голубков – Митя, в честь которого я назвал младшего сына. С Митей Сухаревым – Дмитрием Антоновичем Сахаровым (Сахаров он в своей биологической науке) – обмывали рожденье моего будущего оболтуса.
У Сухарева юбилейный вечер в ЦДЛ, кажется, 12 янв. будущего года. Надо поехать. Только бы не испортить торжество в случав если припрется Ю.
Кто НЕ ОБЯЗАН Митиньке Голубкову, многолетнему редактору совписовских книжек, их достойным видом – имею в виду филологическую безукоризненность «текста» и не только. Еще и вкус редактора. Еще и характер его. Это Митя мог прийти к Лесючевскому (директор Издательства, верный пес КГБ, более чуткий, чем хозяин) и
ударить лапой об стол:
до коих пор талантливые книги будут вылетать из издательских планов ради бездари? С лесючевскими ТАК и надо говорить. Или как я: пришел поерничать – ПОСОЧУВСТВОВАТЬ ему на его ТРУДНОМ, нездоровом месте… Проглотил. Но этот визит как-нибудь опишу отдельно. А вдохновляло меня поведение… некоторых первохристиан-мучеников, склонных к иронии и опрокидыванию момента (положения) СТРЕМГЛАВ, т.е. вверх тормашками: не ты, игемон, меня будешь мучить, а я тебя. Этим воспользовался Булгаков, но не в той мере, в какой представляют нам это Четьи-минеи. Те первомученики могли издеваться над палачами – открыто и прямо, не оставляя читателю (слушателю) такого простора для мысли и чувства, какой оставляет Булгаков, оставляет Ге…
Сюжет вечный. Лукавый мужичок Николай Клюев на допросе вел себя как неумолимый СУДИЯ, обличивший тупость, жестокость и корысть большевицкой власти, губительной для России. Это осталось в протоколах – не осталось только того, как себя чувствовали лубянские фашисты. КОЛКО им было, должно быть. Солженицын, Домбровский и подобные им И ТОГДА уже дали понять, кто есть кто.
Чернокосой красавице, юной этнографине Нине Ивановне Гаген-Торн, ученице Андрея Белого, будущей колымчанке-повторнице, следователь позволил себе нахамить – в ответ он был сражен таким артистическим матом, каким одаряет нас лишь этнография! Сражен и уничтожен. (Случай оправданной матерщины. Ни протокола, ни пленки. Но какие алмазы!)
10 ноября 5 г.
Звонок из Нерехты: как вчера добрались? Добрались благополучно, в автобусе тепло – просто тепло и тепло от нашего вечера: презентация книги Дедкова «ЭТА ЗЕМЛЯ И ЭТО НЕБО». О книге – особое слово. Она – событье в российской жизни в пору Смуты, нами переживаемой. Вослед костромской книге издана в Москве книга дневников Д. за 40 лет. Сделал это Станислав Лесневский, постоянный деятель на культурной ниве. Со всех сторон теснят ее коттеджи в буквальном и переносном смысле, и если бы не было лесневских, не осталось бы и культуры. В буквальном: если бы не Стасик, если бы не чтимый им друг его Барлас, если бы не Евтушенко в его благородной ипостаси и десяток других неравнодушных людей, не возник бы Музей Пастернака в 80-х годах – возник бы позже и после непоправимых потерь. То же самое – с Музеем Чуковского: дачу Корнея Ивановича мог сковырнуть бульдозер, а на ее месте встал бы коттедж оргсекретсря СП Ю.Верченко…