ЛЕТОПИСЬ ТРОИЦКОЙ ЦЕРКВИ СЕЛА РАМЕШКИ

1885 год был непростым для Чухлом­ского уезда, третье лето подряд не уроди­лись хлеба и пуд ржаной муки поднялся в цене до 1 рубля 50 копеек. Когда Чухлом­ские купцы в июне, закупили в Поволжье партию муки и зерна, то цена на хлеб сразу упала до одного рубля за пуд. Купечество продало жителям уезда свыше 20 тысяч пудов, чем премного облагодетельствовало чухломский край, да земская управа закупила и продала населению несколько тысяч пудов. Таким образом, был предотвращен голод и разорение крестьянства.

Именно в это сложное время в селе Рамешки мастера закончили строительство каменной трехпрестольной церкви с колокольней. Престолы посвятили Святой Живоночальной Троице, в честь празднования иконы Тихвинской Божей Матери и в память Святых Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Храм строился на средства уроженца села, петербургского купца Григория Семеновича Раменского.

Первого и второго сентября 1885 года село Рамешки, направляясь из села Бушнево в Чухлому, посетил епископ Костромской и Галичский Александр. Он участвовал в освящении вновь построенной Троицкой церкви, о чем в Костромских епархиальных ведомостях №26 от 17 декабря 1885 года напечатана статья, отражающая событие.

Пятого ноября 1885 года рядом со школой открыли новое церковно-приходское училище для обучения крестьянских детей. Служить в новом храме стал священник Преображенской церкви села Глазуново Ни­колай Николаевич Соболев – сын протоие­рея чухломского Преображенского собора Николая Антоновича Соболева и, соответ­ственно, племянник настоятеля Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге Ивана Ан­тоновича Соболева. Еще и года не прошло, как от родов умерла 30-летняя жена Нико­лая Николаевича матушка Александра Васи­льевна, оставив ему кроме новорожденной дочери Ольги еще четверых сыновей — Вла­димира, Николая, Ивана и Платона.

Вячеслав Александрович Крутиков, мо­лодой 24-летний дьякон Преображенского Глазуновского храма, также был переведен вместе с батюшкой в село Рамешки. К сожалению, и его супруга Александра Дмитриева скончалась в 1892 году вскоре после рожде­ния сына Константина,  а было ей в ту пору всего 33 года. Дьячком здесь служил Павел Александрович Успенский, сын священника села Серапихи.

До открытия в селе новой приходской церкви жители Рамешек и многих окрест­ных деревень были прихожанами Преоб­раженского храма села Серапиха. В селе Рамешки жили два брата  Дорофины — Фе­дор Николаевич и Арсений Николаевич, дети чухломского купца Николая Дорофина. Скорее всего, оба брата занимались тор­говлей и у них были богатые двухэтажные дома. В барской усадьбе Дорофеево жил дворянин, коллежский регистратор Михаил Михайлович Горталов начала  с первой же­ной Марией Матвеевной, а через два года после её кончины, в 1880 году, он женился на чухломской обер-офицерской дочери Ан­не Николаевне Казариновой, Мать Михаила Михайловича Ольга Кондратьевна Горталова жила долго и умерла в 1889 году в возрасте 83 лет. Похоронена в Рамешках около хра­мА. Там же покоится Чухломский дворянин надворный советник Павел Максимович Перелешин, умерший чуть раньше. Усадьба Шилыково принадлежала потомственному дворянину, титулярному советнику Петру Матвеевичу Щигорину, а после его смер­ти осталась в наследство дочери Варваре. Здесь же в усадьбе жил дворянин Александр Евгеньевич Белехов со своей семьей. Рядом стоял еще один усадебный дом дворянина Перфильева, поручика, его вдова Евгения Ивановна умерла в 1871 году в 66 лет.

Мельницу в деревне Сохинское, что на реке Виге, арендовал мещанин Лифляндской губернии города Риги Карл Виль­гельмович Фрейман, женатый на местной крестьянке Дарье Самуиловне. После его отъезда арендатором мельницы стал Кур­ляндской губернии города Пробин мещанин Карл Мартинович Замковиц, его потомки уже при советской власти работали в селе Муравьище.

На момент открытия храма в деревне Шатуново проживали два брата: Михаил Иванович Пуганькин с женой Елизаветой Ивановной и Сергей Иванович со свой Та­тьяной Васильевной. Именно у первого бра­та, Михаила Ивановича, 10 апреля 1893 г. и родился сын Иван, будущий отец заме­чательного киноактера Михаила Ивановича Пуганькина, известного под псевдонимом Пуговкин, он — полный тезка своего деда.

Здесь же, в Рамешках, жили несколько братьев Раменских, родственников Санкт- Петербургского купца с семьями своих же­натых сыновей и многие другие семейства мещан, купцов и крестьян, о которых уже не помнят ныне здравствующие уроженцы рамешской округи.

После того, как 18 декабря 1904 года умер священник Николай Николаевич Соболев, священником Троицкого храма стал Геннадий Самарянов. Соболева же с почестями похоронили рядом с женой на клад­бище Преображенья села Глазуново. Извест­но, что сын священника Борис Геннадьевич Самарянов был учителем Рамешской на­чальной школы. Дом Самаряновых стоял на хуторе метрах в трехстах от села, очень большой и красивый, вокруг дома сад, пруд, цветник и пасека, что по тем време­нам было для деревни большой редкостью. Думаю, что любовь к настоящему плодо­вому саду досталась учителю Борису Ген­надьевичу в наследство от отца- священника. Мать Бориса Геннадьевича умерла рано, оставив его сиротой, Борис очень болез­ненно воспринял второй брак отца на некой Татьяне  из деревни Зеленцино. Батюшка, отец Геннадий, перешел служить в приход Покрова, а сын остался в Рамешках; скорее всего, Борис Геннадьевич к тому времени уже женился.

От второго брака в семье отца роди­лись двое детей, а священник Самарянов или был арестован и сослан, или умер и похоронен в приходе той церкви, где слу­жил, а где конкретно она находилась — ни­кто не помнит. Александра Вячеславовна Смирнова, в девичестве Виноградова, ро­дилась в 1915 году и до замужества жила в Рамешках. Так вот, по ее воспоминаниям, после отца Геннадия в храме служил ка­кое-то время отец Михаил, а потом отец Валерьян, который в 1934 году венчал их с мужем. Дальнейшая судьба отца Валерь­яна ей неведома. Александра Вячеславовна сразу после венчания уехала жить к мужу, в Бушнево.

Уважаемые читатели, думаю, вы пой­мете, что мой рассказ не предполагает осуждения чьих-то дел и поступков, этот рассказ — назидание нашим потомкам, напоминание о последствиях любого дейст­вия или помысла против Отца Небесного. В страшное время гонений и репрессий де­ти священников попадали в тяжелую жиз­ненную ситуацию и многие, в том числе и Борис Геннадьевич, поддавшись атеисти­ческим настроениям, всячески доказывали  свою непричастность к религии, к делам и вере своих отцов.

Будучи учителем советской школы, Бо­рис Геннадьевич прямо на пороге Троицко­го храма топором рубил иконы, уничтожая святые атрибуты христианской веры.

Человек, в общем-то, хороший, настоя­щий учитель, любимый учениками, он был призван на фронт во время Великой Отече­ственной войны, с честью воевал с врагом и, вернувшись в родные Рамешки, продолжал учительствовать. Ходил в школу в неизмен­ной военной форме, красивый и подтяну­тый. Еще до войны вместе с учениками зало­жил около школы большой фруктовый сад: яблони росли начиная от церковной ограды до самого леса, и только сортовые, сад был огорожен, чтобы деревья не портила скоти­на, а рядом росло множество кустов вишни, смородины, малины. На экспериментальных грядках ученики под руководством учителя выращивали настоящие диковины: арбузы, дыни, кабачки, коноплю и другие по тем вре­менам редкости. Школа в Рамешках ещё до войны участвовала в московской Выставке достижений народного хозяйства. У Бориса Геннадьевича и его жены Нины Алексан­дровны родилось четверо детей: два стар­ших сына, Юрий и Игорь, и дочери – Марина 1936 года и Маргарита 1939 года рождения.

Старший сын Юрий Борисович заведо­вал избой-читальней, библиотекой, а потом стал киномехаником. Скромный, исполни­тельный и очень застенчивый, он жил в се­мье родителей и никогда не был женат, по­тому что стал инвалидом.

По странному стечению обстоятельств или по промыслу Божию, но получилось так, что учитель Борис Геннадьевич Сама­рянов тоже постепенно превращался в глу­бокого инвалида, как и оба сына — Игорь и Юрий. У всех троих сильно болели су­ставы, их буквально выворачивало, мешая свободно двигаться. Примерно в 1954 году младший из сыновей, Игорь, чувствуя всю безнадежность своего положения, отчаяние и непереносимость страданий, попросил, чтобы его окрестили. По законам советского времени в семье учителя все дети некреще­ные, а сам Самарянов был в числе первых коммунистов. Отец категорически воспро­тивился желанию сына. Упросил Игорь мать и еще двух деревенских женщин свозить его на лошади до Бушнева, там церковь действующая, да и Бушнево ближе, чем Чухлома. Когда приехали, то Александра Вячеславовна Смирнова взяла его, немощно­го, из телеги и на руках внесла в храм. Бушневский священник отец Николай совершил обряд крещения, а на обратном пути, прямо в дороге, Игорь умер, и Господь в день кре­щения принял его исстрадавшуюся душу.

Борис Геннадьевич последние годы сво­ей жизни сильно мучился, он совершенно ослеп, сильно опух, покрылся струпьями, часто кричал от боли, а когда умер, то его с трудом положили в гроб, так как все тело свело и скрючило. После смерти мужа Нина Александровна купила дом в Мизинцеве, где и жила вместе с сыном Юрием, держа­ла большую пасеку, сад. Дом этот и сейчас сиротливо стоит на краю деревни. Юрий Борисович после смерти матери одиноко жил в этом доме, все больше приобретая славу местного Плюшкина по причине патологи­ческой скупости. Обе его сестры, Маргарита и Марина, ещё в молодости уехали в чужие края: Маргарита жила в г. Мирном, а Мари­на и сейчас живет на Украине. К ней-то и уе­хал Юрий Борисович,  почувствовав силь­ное ухудшение здоровья, и через короткое время обрел долгожданный покой в чужой земле вскоре после 1985 года.

С его смертью пресеклась мужская ли­ния Самаряновых, и исчезла с лица земли фамилия их рода.

Таких примеров, когда за грех свято­татства страдала, а в большинстве случаев и очень быстро умирала вся семья добро­вольного погромщика церквей, по нашему району, да и по всей стране — множество. Разговаривая с людьми, все больше убе­ждаюсь в неотвратимости наказания или Божьего попустительства по отношению к этим людям. Большинство из них умерли страшной, насильственной смертью: уто­нули, удавились, застрелились или быстро сгорели от тяжелого недуга. В  то далекое время любой из перечисленных фактов люди никак не связывали с поступками грешников, но по прошествии более чем 70 лет эту закономерность нельзя истол­ковать как случайность.

Из документов исполкома райсовета из­вестно, что Троицкий храм села Рамешки официально закрыт в 1935 году по причине отсутствия служителя культа и как требующий ремонта. Там же значится, что здание храма (на момент составления списков в 1944 году) ни для каких целей не используется.

28 июня 1948 года председатель Рамешского сельсовета В.П. Петров, секретарь

сельсовета В. М. Малькова и агент госстраха Н.К. Сергеева в присутствии старосты Рамешской религиозной общины А. Боковой произвели опись движимого и недвижимо­го имущества храма. Имущества значится всего 53 единицы, в храме очень мало икон, но сохранилось семь медных колоколов об­щим весом 168 пудов 34 фунта, что очень удивительно. Значит, староста церкви вме­сте с членами церковной двадцатки все эти годы исправно платили налоги, регистриро­вали общину и таким образом с 1935 года сохраняли храм от окончательного разоре­ния. После составления описи ключи от хра­ма были переданы А. Боковой, которая, как помнят старожилы, работала уборщицей в школе и жила очень долго. Окончательное же разорение храма началось в 50-е годы. Сначала в нем был зерносклад, но посте­пенно здание стало разрушаться, сломали решётки, окна и двери, всю медь (оклады, лампадки, кадила) и другую церковную ут­варь местные жители сдали в металлолом. Так постепенно замерла жизнь и в самих Рамешках, и в окрестных деревнях. Школу закрыли, а последний житель М. А. Алек­сандрова покинула округу в 1980 году.

Опустело издавна обжитое место, и неко­му теперь любоваться его красотами. А когда-то первый колхоз в Рамешках поэтично назывался «Горы», отражая в своём названии необычный рельеф местности. Только иногда посещают этот край охотники, или жители Серапихи приедут на кладбище навестить усопших, да теперешние горожане, скучая по родным местам своей юности, изредка бродят по заросшим тропинкам, вороша па­мять. Всё! Ушли в вечность люди, события, строения, и Троицкий храм, как последний страж некогда богатого прихода, грустно смотрит вдаль пустыми глазницами окон.

Татьяна Байкова.

Вот такие слова написала  на стене в церкви и простилась с деревней  Ольга Андрианова из г. С-Петербурга родственница Козыревых.

• Наши святыни — православные храмы Чухломского края.